Старший санитар Тимофей Игнатьевич, с сожалением глядя на очень взволнованного Моисея Григорьевича, ворчал:
— До того детей распустили, что не поймешь, где психическое заболевание, а где — дурость обыкновенная. А все оттого, что не применяют методов физического воздействия на организм. Вот смотрю я сейчас — после Толика Прутикова — на толстых и думаю: не сумасшедшие ли?
Настроение у Моисея Григорьевича, и без того нерадостное, вконец испортилось. Он прилег на диван и неожиданно для себя крепко заснул. Сколько он проспал, неизвестно, но проснулся так же неожиданно, как заснул. Моисей Григорьевич вскочил, забегал по кабинету, чувствуя, что его разбудила какая-то интересная мысль. Он заставил себя сесть, сосредоточиться и чуть не вскрикнул. Он бросился в коридор, стремительно прошел в соседнюю комнату, где находился Толик, открыл дверь и с порога заговорил:
— Итак, мы отказываемся лечить тебя! Ты, как мы и предполагали, болен острейшей формой мании величия — манией дутикой. Наши исследования показали, что ты являешься не выдающимся человеком, а зазнайкой. В недалеком будущем тебя, может быть, ожидает мучительная смерть. От беспрерывных раздуваний и отдуваний твой организм день ото дня слабеет. Кожа и внутренние органы вступили в стадию деформирования. Выпускай из себя воздух, становись нормальным! Иначе не доживешь до начала учебного года!
Даже в коридоре слышно было, как возмущался Толик, как кричал, плакал, кому-то чем-то грозил.
А Моисей Григорьевич, очень заметно взволнованный, попросил принести из «комнаты смеха» городского парка культуры и отдыха зеркало. Знаете, бывают такие: смотрит в зеркало нормальный человек, а в зеркале — уродище, и человеку это, представьте себе, смешно. А смешно человеку, видимо, оттого, что он по сравнению с уродищем в зеркале — прямо-таки красавец из красавцев!
Когда Толик, накричавшись, наплакавшись и нагрозившись, уснул, обыкновенное зеркало, в котором он любил любоваться собой, заменили зеркалом из «комнаты смеха».
По научному замыслу Моисея Григорьевича, больной должен был настолько испугаться своего отображения, поверив, что он такой и есть на самом деле, что ему, больному, захочется стать нормальным — а это уже проблеск сознания!
Размышления ученого прервал старший санитар Тимофей Игнатьевич:
— Там к выдающемуся человеку посетители пришли. Старичок Николай Степанович Уткин и его внучка Ниночка. Сказывают, что подарочек ему принесли.
— Объясните им предельно вежливо, что сегодня к больному нельзя. Пусть приходят хотя бы послезавтра.
Повернувшись к дверям, Моисей Григорьевич упустил тот самый момент, когда Толик проснулся и начал быстро надуваться.
Увидев себя в зеркале из «комнаты смеха», он закричал:
— Это не я! Не я это! Я не это!
— Не воображай, не воображай, не воображай! — громко зашептал Моисей Григорьевич. — Не зазнавайся, не зазнавайся, не зазнавайся! Быстрее отдувайся! Отдувайся быстрее! Иначе смертельный исход! Исход иначе смертельный!
Толик с ужасом смотрел, как страшное существо в зеркале повторяло все его движения, вскрикивал:
— Не я! Я не! Не я! Я не!
И потихоньку начал худеть.
— Быстрее! Быстрее! Еще быстрее! — командовал Моисей Григорьевич. — Худей, отдувайся! Худей, отдувайся! Иначе — клиническая смерть!
Толик стал худеть все быстрее и быстрее, и наконец Моисей Григорьевич воскликнул:
— ПОБЕДА! ПОБЕДА! НАУЧНАЯ ПОБЕДА! ПОБЕДА НАУЧНОЙ МЫСЛИ!
— Какая победа? — удивленно спросил Толик. — В чем дело?
Закрыв собой зеркало из «комнаты смеха», Моисей Григорьевич показал Толику на обычное зеркало и торжественно сказал:
— Иди, взгляни на себя. Ты совершенно здоров. При помощи научной мысли мы победили опаснейшую болезнь. Ты вновь стал нормальным человеком, вернее, ребенком.
— А какой я был?
— Вот какой! — Моисей Григорьевич разложил перед ним ворох фотографий, на которых в разных позах красовался раздутый самомнением Толик Прутиков.
Пока он, не веря своим глазам, рассматривал фотографии, санитары унесли зеркало из «комнаты смеха» и отправили его в городской парк культуры и отдыха.
— Теперь тебе ничего не грозит, ты снова будешь жить и учиться! — возбужденно говорил Моисей Григорьевич. — Сейчас тебе необходим куриный бульон!
Старший санитар Тимофей Игнатьевич принес бульон и сказал Толику:
— Тут тебе подарочек посетители просили передать. Шоколадную плиточку. Вот. Сами они послезавтра заявятся.