— Все хотят убивать, но убивать можно по-разному! — раздался громкий радостный голос. Это заговорил самый веселый генерал, известный тем, что не мог без смеха смотреть в кино, как снаряды или бомбы попадают в жилые дома. — Давайте уничтожать хоть детей, хоть людей, только бы со смеху не лопнуть! — И он долго и раскатисто хохотал, держась за живот руками, хохотал, пока не устал.
— Я в восторге от плана операции «Братцы-тунеядцы», — сказал самый молодой генерал. Он еще ни разу не воевал, но зато прочитал все книги на всех языках про все войны. — Стрелять, убивать умеет, извините за выражение, любой дурак. А вы вдумайтесь в глубочайший смысл операции «Братцы-тунеядцы»! У наших врагов после ее выполнения не будет ни солдат, ни генералов, ни рабочих, ни ученых, никого не будет, кроме лодырей, лентяев, тунеядцев и лоботрясов обоего пола! Это же замечательно! Я бы сказал, гениально, но не уверен, что все присутствующие знают значение этого слова. Я всей своей молодой душой за операцию «Братцы-тунеядцы»! Скатертью ей дорожка! Форберст!
С места вскочил, подпрыгнув метра на полтора, самый злой генерал и заорал:
— Глупости, враки, дурь, блажь, чепу-пух-пух-пух-пуха! —И больше он ничего не смог сказать, потому что его трясло от злости.
Слова попросил самый добрый генерал. Он был такой добрый, что ни разу в жизни не ударил сам ни одного солдата: для этого у него были специальные специалисты по битью. Он сам и не стрелял ни разу, лишь приказывал стрелять, да и то нежным голосом.
— Прелестная затея, — сказал он, — совершенно в моем вкусе. Действительно, зачем уничтожать детей? Это — фи! — грубо. Жестоко, наконец. В самом деле, почему бы им самим не съесть друг друга? И неважно, с солью там или без соли, с горчицей или перцем. Это опять же дело вкуса. А о вкусах, как известно, не спорят. Замечательна идея детского самоедства. Очаровательна затея со сверхзаботливыми будто бы бабушками. Ведь известно, что один агент под видом бабушки может в отдельных случаях сделать столько зла, сколько не под силу взводу морской пехоты. И, главное, все тонко, я бы сказал, даже изящно-грациозно. Обеими руками, ни одна из которых ни разу в жизни не ударила ни одного солдата, голосую за операцию «Братцы-тунеядцы»!
Следующим поднялся с места самый глупый генерал, который и генералом-то стал лишь из-за того, что никогда ничего не понимал и поэтому всех слушался, выполнял все приказы, совершенно не разумея их смысла. Он заговорил, с трудом подбирая слова:
— Жареная картошка на вареной муке с детским травматизмом при рекогносцировке. Лени много, а дым идет параллельно в чернильницу атаки левым флангом льготно. Не люблю этих, забыл кого, но во вторник без субботы морские соединения в пояснице. Я голосую без прорыва по фронту фрагментарно.
Встал самый умный генерал. Он был на очень хорошем счету у начальства, потому что никогда ни с кем не спорил и никогда ни с кем не соглашался. Никто никогда не знал, о чем он и что думает и думает ли вообще.
Самый умный генерал встал, постоял, о чем-то и что-то думая, пожал плечами, погрозил кому-то пальцем, улыбнулся, нахмурился и сел.
Долго еще длилось обсуждение. Все уже устали, многие хотели есть, а некоторые хотели и крепко поспать.
Обсуждение затянули адмиралы. Говорили они не так уж и много, но по морской привычке раскачивались после каждого слова по три-четыре минуты, будто у них под ногами была палуба корабля.
Стенографистки мадам-майоры по очереди падали в обмороки от усталости.
— Закругляйсь! — раздалась команда самого главного супер-генерала. — Прения прекра… тить!
Все облегченно вздохнули. Дело в том, что обсуждение было пустой формальностью и ровным счетом ничего не значило. Результат зависел лишь от того, что решит сам самый главный супер-генерал.
— Встать! — снова раздалась команда. — Смирно! Молчать! Слушать! Свое мнение заааа…быть!
В тишине слышно было только, как трясло самого злого генерала. Других звуков не было.
Тишина была такая тихая, какая она и должна быть, когда решается судьба всего человечества.
— Утверждаем и одобряем план операции «Братцы-тунеядцы», — сказал самый главный супер-генерал. — Новое всегда пробивает с трудом дорогу даже в шпионском деле. Мы выполняем все просьбы генерала Шито-Крыто, кроме одной. Он просит удесятерить финансовые ассигнования, а мы их ушестнадцатеряем. В случае провала операции всей организации «Гроб и молния» во главе с генералом Шито-Крыто — крышка! Разойдись!