Ведь в кабинете врача Супостата все еще сидел Фонди-Монди-Дунди-Пэк и говорил:
— Я уверен, что, если бы ты был способен соображать, я бы вскоре оказался на свободе, а в руках у тебя — сорок тысяч в хорошей валюте бы оказались.
— Пойми, что во время наичрезвычайнейшего наивоеннейшего положения, — убеждал его собеседник, — никто не выпускается с территории «Гроба и молнии» без личного разрешения шефа, или не в его машине! Ликвидируются все виды пропусков и все пароли! Да и куда тебе спешить? Я спрячу тебя в подвал с медикаментами и обязательно…
— И обязательно выдам тебя при первом удобном случае! — добавил, усмехаясь, Фонди-Монди-Дунди-Пэк. — Безвыходных положений не бывает. Ведь я все равно найду выход.
— Ты просто сумасшедший. Кстати, хочешь, я устрою тебя в сумасшедший дом? А? Условия у нас там сносные, куда лучше, чем в карцере.
— Мне нельзя ждать. Да и сорок тысяч в хорошей валюте тебя тоже долго ждать не будут.
Упоминание о деньгах совершенно вывело врача Супостата из всякого равновесия. Он закричал своим толстым голосом:
— Ты думаешь, что я тебе хоть немного верю?
— Веришь. Иначе бы ты уже сто раз разделался со мной. Один раз ты уже пытался со страху выдать меня, — говорил Фонди-Монди-Дунди-Пэк, хотя на душе у него было тревожно и даже мрачно. К тому же он боялся. Боялся, что не вернется обратно. Туда, где ждали его так называемые утренние и так называемые вечерние зорьки. Там его не будут больше ловить. Там он сам будет ловить ершей и окуней. Он сказал: — Мне остается одно — уничтожить шефа. Тогда в суматохе я, может, и смогу выбраться отсюда без твоей помощи.
— Ты… ты… ты… — Врач Супостат шарил руками в столе, ища то ли оружие, то ли сердечное лекарство. — Ты соображаешь… или… с ума сходишь?.. Уничтожить шефа… это… этим не шутят!
— Я и не шучу. Давай расстанемся мирно, — предложил Фонди-Монди-Дунди-Пэк. — Я незаметно выйду из твоего кабинета, и ты тут же забудешь обо мне. Словно я вон там, в расплющенном гробу. А я обещаю забыть тебя.
— Ого! Вот это вэригутно! Вот это окейно! — Врач Супостат вскочил, но тут же обалдело выпучил глаза. — А сорок тысяч в хорошей валюте?
Тут не сдержался даже Фонди-Монди-Дунди-Пэк и показал большой палец, выразительно просунув его между указательным и средним.
— Без денег я тебя не отпущу! Руки вверх! — И врач Супостат вытащил два пистолета, один больше другого. — Думай! Так думай, чтобы я обязательно получил деньги!
Фонди-Монди-Дунди-Пэк закурил, мысленно ругая своего бывшего приятеля самыми последними словами. Вот уж действительно: свяжешься с дураком — сам соображать разучишься.
— А если, — предложил он, так как еще не разучился соображать, — я добьюсь отмены наичрезвычайнейшего наивоеннейшего положения? Тогда ты, толстая твоя голова, ухитришься мне помочь?
— Не мели чепухи, — очень грубо ответил врач Супостат, к тому же еще и обидевшись. — Как мне получить деньги?
— Никак ты их не получишь, — сказал Фонди-Монди-Дунди-Пэк, решительно вставая. — Прощай. Я иду убивать шефа.
И он, как всегда спокойный и невозмутимый, направился к дверям, а вслед ему неслось:
— Стой, стрелять буду! Стрелять буду, стой!
Едва за ним хлопнула дверь, врач Супостат, как, впрочем, и рассчитывал Фонди-Монди-Дунди-Пэк, схватил телефонную трубку, прохрипел в нее:
— Шефа!
— Кто там? Чего надо? Быстро!
— Шеф… это… я…
— Супостат!
— Так точно.
— Чего тебе? Быстро!
— Шеф… не знаю, как и сказать…
— Не знаешь, тогда пошел вон!
— Вас… сейчас, это… ну…
— Если ты сейчас же в трех-четырех словах не скажешь ничего путного, я засажу тебя в карцер с крысами на двадцать с половиной суток!
— Вас сейчас убьют!
— У тебя что, мозги заплыли жиром?!
— ЫХ-три нуля идет вас убивать! У него много денег. Сорок тысяч в хорошей валюте. Я боюсь за вас, шеф!
— Сейчас ты получишь по заслугам!
Генерал Шито-Крыто швырнул трубку на рычаг и приказал в микрофон:
— Охрана! Врача Супостата, этого толстого пьяницу, в карцер с крысами на сто суток!
Дверь открылась, и в кабинет вошел Фонди-Монди-Дунди-Пэк, неторопливо приблизился к столу и сказал:
— Привет, шеф. Вот мы и встретились еще раз. Видимо, в последний.
Генерал Шито-Крыто вскочил, схватился правой рукой за грудь (пистолет он носил у самого сердца), покачнулся, хрипнул и осел в кресло, и замер как бездыханный.
— Слаб ты нервами, оказывается, — облегченно вздохнув, произнес Фонди-Монди-Дунди-Пэк и закурил. Курил он медленно, словно наслаждаясь каждой затяжкой, а на самом деле просто пытался хоть немного унять волнение. Но ему было еще и немножко радостно: ни разу в жизни не работал он так рискованно и удачно, как вот сейчас.