Что имею в виду? Надумал я пойти в райком, посмотреть заявления о выходе из партии. Это та литература, которой никто не читает, очень интересные людские исповеди. В этих заявлениях — а я прочитал их сотни — люди пытаются рассказать со всей откровенностью, почему они покидают ряды партии. И для каждого — для большинства из них — это тоже нелегкий шаг был. Они пишут свои заявления с надеждой, что кто-то прочитает, будет говорить с ними после этого. Но заявлений этих такой идет поток, и так явно вообще нашей партии стало наплевать на то, что люди выходят из нее, и на то, кто выходит и как выходит! Почему? Потому, что эта партия давно стала партией аппарата, и будет ли там 18 миллионов или останется 5 миллионов — для всех этих начальников, аппаратчиков, секретарей райкомов, обкомов, в общем, роли не играет, от этого не зависит ни их зарплата, ни количество машин, которые их обслуживают, ни прочие ихние блага…
Да, весьма интересны эти человеческие признания. Есть среди них исполненные боли, разочарования, есть исполненные ненависти уже к партии, есть вообще совершенно комичные заявления, показывающие, какие у нас были в партии люди.
Пишет, к примеру, один: прошу считать меня выбывшим из партии, потому что я вступал в правящую партию (смеется). Или другой пишет: прошу меня исключить из членов КПСС. Если КПСС вернет себе авторитет и права, я обязуюсь обратно вступить в партию (смеется). И так далее…
Есть и такой, довольно сильный, поток заявлений людей, которые понимают, что сейчас просто невыгодно быть в партии.
— Что бы вы могли сказать об уровне партийного руководства?
— На примере ленинградской организации, а она — не из последних же организаций в партии, могу сказать, что столько, сколько я себя помню после войны, у нас не было ни одного хорошего — даже не то слово "хорошего", — не было ни одного достойного руководителя ленинградской организации. Андрианов, Козлов, Толстиков, Романов, Спиридонов — это все были малограмотные, мелкие, ничтожные личности.
Даже удивительно, как партия не могла породить, выделить из себя действительно руководителей на уровне областном, даже и районном, каких-то симпатичных, умных, интересных, крупных людей. Это — характерная черта партии.
Дальше. Партия — тоже на примере ленинградской организации могу сказать — никогда не интересовалась людьми. Меня никто никогда не вызвал в обком, не спросил — все-таки я уж даже не такой рядовой член партии, — а что я думаю, а как я считаю, а что я предлагаю… Партия — идеологическая вроде бы организация, но что она творила в области культуры — это не поддается никакому описанию. И я говорю не только о пресловутых постановлениях — о журналах "Звезда" или "Ленинград", о театре, о кино, о музыке — нет, это постоянное уничижение деятелей культуры. Это — постоянная, понимаешь, поддержка бездарностей, заботливое поощрение тех людей, которые травят таланты. Такой была постоянная политика, совершенно четкая и определенная. Я не знаю ни одного талантливого человека, которого просто поддержала бы партия с ее отделами культуры, со всеми ее райкомами, обкомами, горкомами, со всем ее аппаратом — ни одного, никого не поддержали. Мало того, что не поддержали — всем мешали. Все, что было талантливого в области живописи, музыки, исполнительского искусства, литературы, истории, — всех травили. Травили, уничтожали, высылали из Ленинграда, выгоняли с работы и так далее. И это на протяжении всех сорока лет после войны, даже больше. Это не было ошибкой, это не было какой-то случайностью. Это не было личностным началом — это была политика партии. То же самое происходило и в науке — могу говорить об областях, которые я лучше знаю…
Сейчас у нас на глазах происходит гибель партии, гибель КПСС, и она носит в себе те же самые черты, но только в еще более карикатурном и, я бы сказал, жалком виде. Партия погибает бесславно. В сущности, не нашлось ни одного человека, который бы встал, сумел бы встать на защиту КПСС и сумел бы это сделать с достоинством. В этом смысле, может быть, у меня вызывает некоторое уважение — хотя это тоже карикатура в какой-ïo мере — позиция Нины Андреевой. Но, во всяком случае, это — защита, это — убеждение. Все остальное — это такая полозковщина, это такое, в общем, шутовство, это такая, понимаешь, дешевка, за которой совершенно явно для всех просвечивает просто корысть и забота о своем положении, ничего другого не видно за всем этим — ни боли, ни заботы о стране, ни заботы о каких-то идеалах, все это давно погибло для этих всех руководителей, не существует. И их роль в путче — в общем, она, конечно, поставила точку в истории КПСС: представь, тот же самый Прокофьев в Москве, тот же самый Гидаспов в Ленинграде, который вошел у нас в этот Комитет и не вышел из этого Комитета, руководили затем уничтожением — поспешным и преступным — уничтожением архивов в Смольном — глубиной в два-три года уничтожали архивы! Какое — я спросил у Гидаспова — право вы имели уничтожать эти архивы, ведь это же не ваши архивы, это архивы партии, они принадлежат партии?!