Бар слабо освещался красными и синими лампами, лишь неоновая надпись над входом горела желто-оранжевыми, цвета апельсинов и слоновой кости, буквами. Бар назывался "Иран".
Они разделись в тесном гардеробе, похожем на чулан, унося с собой в руках и карманах лишь то, к чему сегодня то и дело возвращались их мысли. Немолодая размалеванная гардеробщица с большими серьгами позвала швейцара, который распахнул перед ними тяжелый красный занавес в конце коридора.
За занавесом — два зала без окон, скорее один зал, разделенный колоннами. С темного потолка едва лился свет зеленых, красных и синих ламп, все тонуло в полутьме, лампы горели слабо, не рассеивая сумрака. Несколько человек у стойки походили в желтом свете на призраки, столики окутывал полумрак. На границе залов, между колоннами, возвышалась сцена, примерно три квадратных метра, рядом — пианино, оклеенное цветным станиолем. Из автомата звучала музыка, какой-то тихий блюз. Их посадили во втором зале.
Грета бросила сверток и сумку на свободный стул и огляделась. Прежде чем она успела оценить царящую здесь обстановку, появился официант, напоминающий боксера во фраке. Официант заговорил так тихо, что его и за соседним столиком не услышали бы, хотя там еще никто не сидел.
— Бутылку белого сладкого, остальное позже, — заказал Барри.
Официант с улыбкой повторил заказ и исчез.
— Вряд ли нам удастся уйти отсюда в целости и сохранности, — предположила Грета, — очень подозрительное место. А где же тут танцевать?
— Тут не танцуют, да и негде — разве что у стола потоптаться.
— А певица?
— Она появится позднее, еще много свободных мест, — ответил Барри и повернулся к Вики.
Вики сиял, глаза его светились в разноцветной полутьме. Конечно, это не кабак на окраине и не пивная в каком-нибудь бывшем сарае или на задворках, но не важно. В такой именно бар он всегда мечтал попасть. Ему нравилось все: колонны, разделяющие зал, их изогнутые капители, украшенные цветными фонариками в затейливой решетчатой оправе. Фосфоресцирующая картина на противоположной стене, изображающая базарную площадь, в восточном городе с мечетью, торговцами в чалмах, осликами. Сцена, ковер, покрывающий ее, пианино… Нет, это не пивная, это бар, но, может, и к лучшему… Вики имел в виду убийцу. Он перевел взгляд с ковра на официанта-боксера — тот возвращался, держа в одной руке за горлышко бутылку, в другой — тарелку с миндалем, зажав между пальцами перевернутые бокалы. Поставив на стол тарелку, официант неуловимым движением перевернул и расставил бокалы, мгновенно в руке появился штопор, которым он ловко открыл бутылку, плеснул первому Барри и, только когда тот кивнул, налил и остальным, поставил бутылку, улыбнулся и испарился.
— Растера напоминает, — шепнул Вики, — этакая веселая горилла. Ну и заведеньице! — И Вики радостно поднял бокал.
— С Рождеством! — провозгласила, улыбаясь, Грета.
— За путешествие с Вики! — добавил Барри.
Выпили.
В бар вошли новые посетители, трое. Когда они поравнялись с колоннами, к ним поспешил метрдотель с усами. Вики заметил, что вновь пришедшие смуглы и черноволосы. Один дородный, осанистый. Их посадили за ближайший стол. Барри встал, поклонился и обменялся со всеми рукопожатиями. Пришедшие улыбнулись ему, Вики и Грете, осанистый даже подмигнул, заметив на их столе бутылку.
Барри вполголоса объяснил:
— Это и есть папины знакомые, турецкие коммерсанты. Погоди, Вики, это еще не все. Уверен, они пригласят нас на ужин.
Музыкальный автомат играл, наверное, уже пятую песню. Турки ели анчоусы, миндаль, пили виски и время от времени обменивались с Барри через стол какими-нибудь замечаниями. Барри и Вики выкурили несколько сигарет — Вики вообще-то почти не курил, но как не закурить в баре? Оба зала постепенно наполнялись, ждали Грету Гароне.
— Куда же она запропастилась, почему не выходит? — ворчала Грета Пирэ. — Простудилась, что ли? Кстати, как называются ее деревенские припевки?
Барри — сплошное миролюбие — и не думал раздражаться.
— "Выйду я в поля". Если она и опаздывает немного, ничего страшного. — Барри взглянул на часы.
Вики последовал его примеру. Тоже посмотрел на часы, старые, детские, которые получил от отца во втором или третьем классе.
В таинственном полуосвещенном зале они казались еще более убогими, чем днем, совсем неважно выглядели часы Вики…
В наступившей на минуту тишине Барри объявил:
— Знаете, что мы сейчас сделаем? — Он сделал паузу, отпил из рюмки. — Вручим друг другу рождественские подарки.