И они дали ему понять. Докапывальщики дали ему понять. Система дала ему понять. Вечером второго дня маме позвонила классный руководитель. Игорь почему-то сразу же это понял, услышав за дверью голос мамы, разговаривающей по телефону. Классный руководитель осведомилась, все ли с Игорем нормально, насколько серьезно он заболел, почему никто не предупредил школу, и когда его теперь ждать. Дедуктивным путем выяснилось, что больничный Игорю только предстоит: после сегодняшних разборок с мамой.
– Игорь, что происходит? – спросила мама прямо, входя в его комнату. Где он, вжав голову в плечи, читал.
Игорь насупился и попытался создать еще более виноватую позу, хотя дальше было некуда. Он не знал, что ответить. Он прогулял, это вскрывшийся факт. Но это же мелочи на фоне того, что действительно происходит. Только вот как объяснить это маме? Как объяснить, что за эти два дня на него снизошло озарение? Как объяснить, что два дня наедине с собой, в полупустом утреннем городе, совершили революцию в его мозгах? Как объяснить, что он понял что-то. Про будущее. В том числе про это гребаное будущее, о котором все талдычат.
Но нет. Об этом лучше не говорить. Маме – в особенности.
– Сколько ты прогулял?
– Два дня,– честно пробубнил Игорь. Она и так знает уже от классухи, что тут темнить?
– И чем ты занимался, скажи, пожалуйста.
– Я гулял.– Он не хотел больше вранья, так что отвечал честно.
– Гулял, значит. Еще одно интересная новость. И где ты гулял?
– Ну… Я просто гулял.
– Понятно. То есть тебе вдруг нестерпимо захотелось погулять два дня, так? Или не два? Если бы я не узнала, сколько ты планировал еще гулять?
Он молчал. Он не думал о том – сколько. Он сжимал в руках букридер, с которого читал. Сейчас он больше всего опасался, что ридер отнимут. Жаль, что мама пришла с разборками не в те часы, когда он «учил уроки».
Но вышло все куда хуже.
– Завтра с утра нас ждут в полиции,– сообщила мама. – Будут ставить тебя на учет.
Накатил ужас. Руки, держащие ридер, стали липкими. Ему захотелось отложить читалку в сторону и вытереть руки об одежду, но в то же время он боялся, что своим движением только привлечет к ридеру внимание мамы. Етижи пассатижи, вот так поворот! Его, Игоря Мещерякова, в полицию?! А что потом?! С другой стороны, чего ты ожидал, шепнула рассудочная часть мозга. Ты, паря, не просто прогулял. Если бы ты просто прогулял, заработал бы щелбан, и делов конец. Но ты попытался выйти из матрицы. А это наказуемо расстрелом. Вот в полиции тебя и нашинкуют, как гуся.
– Мам, зачем в полицию?– заныл он. На глазах появились две слезинки.
– А ты как хотел?– искренне удивилась мама.– Ты, видимо, думал, что можешь делать, что захочешь? Можешь врать родителям, прогуливать школу, шляться неизвестно где, заниматься неизвестно чем. Я не знаю, Игорь, какие у тебя еще секреты. Может, ты куришь втихаря, или что похуже. Вот в полиции и будут выяснять. Раз ты дома скрытничаешь.
– Я не хочу в полицию…– пролепетал Игорь. Слезинка потекла по щеке.
– Это я уже поняла,– сказала мама все тем же беспощадным тоном.– Ты не хочешь в полицию, ты не хочешь в школу, ты ни во что не ставишь родителей. Ты хочешь гулять.
– Я не хочу гулять!– надрывно выпалил Игорь.– Я просто…
Мама подождала продолжения, глядя на него с бесстрастным интересом. Потом, когда поняла, что продолжения не будет, понимающе кивнула.
– Ты просто,– повторила она.– В этом твоя проблема, Игорь. Ты всегда «просто». Ты никак не поймешь одного: детсадовские игры давно кончились. Ты теперь взрослый человек. А взрослый человек должен нести ответственность за свои поступки. Безответственный человек – позор для общества, позор для семьи. Я не хочу сына-позорище. Мы с папой хотим, чтобы ты вырос достойным человеком. Чтобы ты в будущем добился чего-то, а не остался «просто». – Она помолчала. Потом нанесла последний апперкот:– Все равно тебя в школу не примут, пока ты не ответишь за свой поступок, так что с утра пойдем в полицию, и там ты расскажешь про свое «просто».
Она поднялась и направилась к выходу из комнаты. Но в дверях задержалась.
– И тебе еще с отцом объясняться,– сообщила она и вышла, затворив за собой дверь.
Сидя в прострации, Игорь думал думу. Теперь он отложил ридер, с которого десятью минутами раньше читал «Таинственный остров», и вытер влажные руки о домашние штаны, а также утер слезы и сопли. Кажется, влип он по полной. И кого ему теперь винить, как не себя, любимого? На что он вообще рассчитывал: ладно, первый спонтанный променад, еще куда ни шло, но два подряд… Или он реально проверял матрицу: заметят его демарш или нет? Или жизнь будет течь, как и прежде, и в конце концов он, Игорь, выцветет из существования, и о нем все забудут, жизнь будет идти своим ходом, а он так и останется в безвременье? Нет уж, фигушки. Это даже не тюрьма Шоушенк, отсюда и Энди Дюфрейн не слиняет.