Хосон встал и вышел из полицейского участка. В этот момент он подумал, что, возможно, стоит вернуться к отцу – все равно он пока ждал звонков от знакомых. Хосон сел в свою белую «Хёндэ Сонату», припаркованную во дворе участка, и еще раз посмотрел на здание. Ему было стыдно перед женой. Злость и досада вновь подступили к горлу. Он выжал педаль газа и уехал.
Полиция запросила ордер на срочный арест Ынчжу, чтобы она не успела скрыться. Без этого они могли задержать ее только на сорок восемь часов. У Ынчжу не было алиби, и, что хуже, нашелся свидетель. У следствия возникли разногласия относительно мотива преступления, а точнее, мотива у нее вообще не было.
– Кан Инхак и Ли Ынчжу могли знать друг друга? Зачем иначе ей его убивать? – сказал Чхве.
Он понимал, что в этом деле есть несостыковки, ведь с самого начала все выглядело как несчастный случай. Богачи вроде Кана так просто не умирают. Доказательств у него не было – только предположения, основанные на опыте работы в полиции. Если у Кана было столько денег, он мог бы переехать в новую квартиру в современном жилом комплексе, но он предпочитал свой старый дом в этом старом районе. Похоже, покойный был человеком упрямым. Таких обычно недолюбливают, а если они еще и богаты, то и вовсе ненавидят.
«Смерть в результате несчастного случая семье только на руку. Но в жизни такое случается редко», – подумал Чхве.
Следователь Ким оказался прямолинейным:
– Разве в этом деле все очевидно? Думаете, убить может каждый? Зачем обычной домохозяйке сорока лет в своем уме кого-либо убивать?
– Не спрашивай зачем, я сам не знаю. Убийство есть убийство. Как ты по внешности определишь, в своем уме человек или нет? У нас имеются показания свидетеля, которые мы не можем проигнорировать, поэтому нам просто необходимо получить признание подозреваемого.
Ынчжу так ни в чем и не созналась. Захлебываясь рыданиями, она все равно стояла на своем и утверждала, что не видела Кана перед смертью. Полицейские угрожали ей детектором лжи, на что она потребовала позвать адвоката.
Работы у следователя Чхве становилось все больше. Ордер на арест Ынчжу, ради которого пришлось обращаться в суд, не принес никаких результатов. Более того, на прошлой неделе от коллег по службе он узнал, что единственный не получил звание лейтенанта. Чхве так и оставался сержантом, хотя не мог понять почему – он трудился, как все, был вежлив со всеми, получал благодарности за свою работу, как и все. Чхве решил, что любой ценой получит повышение в этом году, и с рвением взялся за дело.
Однако все шло не по плану. Ему уже дважды звонили «сверху». На него не пытались надавить, никаких указаний о том, чтобы он немедленно закрыл дело или отпустил преступницу, не поступало. Но вопросы типа: «Есть ли связь между фактами?», «Был ли ордер?», «На каких основаниях производился обыск?» – можно было счесть давлением. Энтузиазм Чхве постепенно угасал. Он должен был раскланиваться перед молодыми офицерами, новоиспеченными выпускниками полицейской академии, а ведь сам он не просиживал в участке – постоянно рисковал жизнью. «С другой стороны, что звание лейтенанта принципиально изменит?» – думал он. Дело Ынчжу выглядело тупиковым. Проблемы начались, уже когда они арестовали подозреваемую без единого мотива. Именно Чхве настоял на аресте. Лучше всего было бы получить чистосердечное признание, а не давить на подозреваемого, тем более без судебного ордера.
Чхве сосредоточенно просматривал материалы дела. В этот момент зашла коллега и сказала: «К вам пришли». Чхве поднял голову и увидел пожилого мужчину в инвалидном кресле, медленно въезжающего в кабинет отдела по расследованию убийств.
– Вы по какому вопросу?
– Здравствуйте. Я здесь, потому что слышал, что у вас моя невестка.
Только тогда Чхве заметил Хосона, который толкал коляску отца. Он выглядел подавленно и смущенно, будто ребенок, сжимающий мамину руку на пороге учительской.
– Если вы пришли по делу Ли Ынчжу, то вам лучше вернуться домой и немного подождать, мы вам…
– Уважаемый господин следователь, я пришел сюда не за тем, чтобы ждать. Присядьте, я вам все расскажу.
– Извините, я сейчас занят, поэтому…
– А вы выслушайте!
Старик говорил громко и эмоционально. Его лицо было испещрено морщинами, кожа покрыта пигментными пятнами, но во взгляде – ни намека на близкий конец. Он передал Чхве шелковый сверток, который до этого лежал у него на коленях. Следователь посмотрел на старика с недоумением.