И что это за работа — содержать убыточную книжную лавку, целыми днями дышать пылью и выковыривать жуков-древоточцев из складок одежды.
Бедная, бедная мама!
Она умрет внезапно, во сне. «Остановка сердца», констатируют врачи, может ли совершенно здоровое сердце взять и остановиться? Мама никогда не жаловалась на боли (не то, что отец), но умерла, как и он, — от сердечной недостаточности.
— Это не сердце, это одиночество и непонимание, — заявила Габриелю Мария-Христина. — С тобой она была одинока, и ты не проявлял в ней никакого участия, недоумок. Если бы я была рядом, ничего подобного не случилось бы…
Если бы ты была рядом, мог бы сказать Габриель, но ты не была рядом. Ты умотала из дома в восемнадцать, не звонила и не писала месяцами, забывала поздравить маму с Рождеством и днем рождения, а если и появлялась, то только затем, чтобы вытянуть из нее бабло на свои прихоти. И после этого ты говоришь об участии?…
Он мог бы сказать это. Но не сказал.
Фэл не приехала на похороны, зато прислала немного денег и приглашение пожить у нее.
«Спасибо, — ответил Габриель, — напрасно ты выслала деньги, но все равно спасибо. И за приглашение тоже спасибо. Ты же знаешь, я не могу оставить магазин, даже ненадолго. Кто будет заниматься книгами? Без меня они захиреют и зачахнут, ты сама говорила об этом год назад…»
…когда с вокзала они отправились не в гостиницу, а в магазин. Ведь Фэл и приехала для того, чтобы своими глазами взглянуть на магазин Габриеля. Без Фэл, без ее доброй воли, ни о какой книжной торговле нельзя было и помыслить. Тридцатиметровое помещение плюс подсобка (еще восемь метров) — в равных долях принадлежали Фэл и ее покойному брату. После его смерти Фэл оказалась единственной наследницей, но зачем ей тридцать восемь квадратов в другом городе, в другой стране? Так и возникло решение сделать их владельцем Габриеля, «это подарок, дорогой мой. Совсем крохотный, учитывая все то, что ты сделал для меня».
— Но что я сделал для тебя, Фэл?
— Твои письма. Я счастлива, когда они приходят. Я чувствую себя такой живой…
— Совершенно необязательно, Фэл… Я писал тебе, потому что… Ты и сама знаешь почему.
— Все останется по-прежнему?
— Конечно.
— Даже теперь, когда ты совсем взрослый и у тебя своя жизнь?
— Даже теперь.
В витрине выставлены большие альбомы с фотографиями, перед которыми просто невозможно устоять: виды животного и растительного мира, светящиеся тела небоскребов, мосты, автомобили, оружие — холодное и огнестрельное, ювелирные украшения.
— Это для того, чтобы привлечь потенциальных покупателей, — объясняет Габриель.
— Разумно.
Самые ходовые, по мнению Габриеля, издания — на уровне глаз.
— Я бы поставила сюда еще и триллеры с ужастиками. Людям почему-то нравятся ужастики, всякие там зомби и живые мертвецы. Кошмар!
— Зомби и есть живые мертвецы. Но ты права, это действительно кошмар.
— Не забудь про комиксы.
— Уже закупил двадцать разных наименований.
— А мой любимый Том Шарп?
Том Шарп — смешной английский писатель, Фэл потешается над его текстами полгода, она скормила их и Габриелю, чтобы тот по достоинству оценил специфический британский юмор.
— Он здесь, смотри. В твердом и мягком переплете и даже в суперобложке. Есть на немецком языке, если сюда заглянут немцы.
— А если заглянут французы?
— Французский перевод тоже имеется. Не волнуйся, ни один француз не уйдет без Тома Шарпа.
— Французы — крепкие орешки, — смеется Фэл.
— Ничего, я их расколю. Раз-раз, и готово. У меня есть свои соображения, как раскалывать французов.
— Ты мне расскажешь?
— Обязательно.
Подарочная полка, приготовленная и оформленная специально для Фэл: «Популярная астрономия», «Релятивистская астрофизика», каталог нейтронных звезд, нобелевская речь Энтони Хьюиша[4], ротапринтное издание «Системы мира» Лапласа; брошюра «Что мы знаем о Магеллановых Облаках?», «Теория внутреннего строения и эволюции звезд» в трех томах, коллекционный сборник снимков, сделанных телескопом Kueyen VLT Европейской южной обсерватории в Чили (Фэл стажировалась там на заре туманной юности).
Kueyen VLT! — она так растрогана, что едва не плачет.
— Потрясающе, дорогой мой! Скажи, ты сделал это для меня?
— Ну… не то чтобы только для тебя. Люди до сих пор интересуются звездами.
— Правда?
— Представь себе.
— Пожалуй, я куплю у тебя фотоальбом. И нобелевскую речь Хьюиша.