она написала свой первый роман.
Ничем не примечательная любовная история, задрапированная под мистический детектив, так и называлась — «Золотой Бугатти». С мистикой и интригой в опусе Марии-Христины дела обстояли туго, зато все в порядке было с псевдоэротическими сценами, размышлениями главной героини о том, кому бы всучить свою просроченную девственность, и (не лишенными оригинальности) сравнениями мужских гениталий с:
а) немецкой Haubitze[10] времен 1-й мировой войны
б) древком императорского штандарта
в) самым величественным из каменных столбов Стоунхенджа.
Тогда же, в «Золотом Бугатти», Мария-Христина впервые опробовала тип героини, который (с незначительными вариациями) будет разрабатываться ею во всех последующих романах. Девушка слегка за двадцать, «похожая на фарфоровую статуэтку», с волосами «цвета спелой ржи», с «васильковыми глазами», с «персиковой/атласной кожей». В эту же концепцию идеальной внешности вписывается «родинка под правой грудью» и сама грудь — «высокая, упругая, с маленькими сосками-горошинками». И еще ноги — «роскошные, удивительно стройные, лилейно-белые». Взмыть в небеса с такой кучей достоинств практически невозможно — потому и приходится постоянно доплачивать за превышение допустимого веса багажа и ручной клади. В них лежат «острый, пытливый ум», «сердечность», «самоотверженность» и «она в совершенстве владела приемами айкидо и пятью языками, включая язык индейцев кечуа». К несомненным плюсам этой чудо-героини относится и то, что на первых десяти страницах она обязательно теряет память и становится игрушкой в руках страшных негодяев. Оставшиеся шестьсот девяносто страниц, как правило, посвящены проникновению в агентурные сети разведок мира, промышленному шпионажу и соблазнению политиков, глав крупных корпораций, особ королевской крови, хорошо законспирированных масонов и розенкрейцеров. И конечно же, поиску того единственного, с «древком императорского штандарта» в паху, с которым героиня сможет наконец-то расслабиться, вспомнить все и почувствовать себя слабой женщиной. На шестьсот пятидесятой странице такой человек обязательно появляется — и не один, а с замком в Провансе, квартирой на Манхэттене, латифундией в Бразилии и с чековой книжкой в зубах.
Фу-у, гадость. Мерзость. Хорошо оплачиваемое литературное самоубийство.
Мария-Христина читала не совсем подходящие книжки в нежном возрасте — вот результат и не замедлил сказаться.
А если бы она в день оглашения завещания не брызгала слюной и не обкладывала Фэл проклятьями, а отправилась бы с ней на улицу Ферран — все в ее писательской карьере могло сложиться по-другому.
Но Мария-Христина не отправилась.
И Фэл с Габриелем оказались на улице Ферран в полном одиночестве.
Под нужным им номером на четной стороне улицы обнаруживаются две затянутых тканью витрины со стеклянной дверью посередине. Прикрепленная к внутренней стороне двери выцветшая табличка гласит:
CERRADO[11].
— Это, кажется, здесь, — говорит Фэл и, примерившись, вставляет ключ в замочную скважину.
Четыре (Габриель специально считает) поворота ключа — и дверь со скрипом поддается. Фэл ставит ногу в образовавшуюся щель, оборачивается к племяннику и смотрит на него сверху вниз:
— Ты готов, дорогой мой?
Габриель не совсем понимает, к чему он должен быть готов, к тому же с некоторых пор он стал бояться дверей, за которыми его поджидает неизвестность, —
и потому молчит.
Та же мизансцена повторится спустя десять лет. Но теперь уже Габриель будет возиться с четырьмя поворотами ключа и смотреть на тетку сверху вниз:
— Ты готова, Фэл?…
Фэл не терпится войти внутрь, она исчезает за дверью, предварительно перевернув табличку; вместо CERRADO возникает
ABIERTO[12].
Эта сторона таблички не такая линялая, буквы выглядят свежо и дружелюбно, они как будто соскучились по посетителям: все вместе и каждая в отдельности, входи, Габриель, входи! ничего страшного за дверью нет, — наоборот, тебе там понравится, малыш.
Вдруг и вправду понравится? — решает Габриель про себя и с бьющимся сердцем следует за теткой.
Его встречает темнота.
Она могла бы быть абсолютной, если бы не щели и микроскопические дырки в шторах. Солнечные лучи проникают сквозь них и ломаными линиями ложатся на пол: паутина лазеров в банковском хранилище, да и только.