Так что, «с чего начать» — актуально. Понятно, любое моё предложение «мастером» отвергается. Ну просто потому, что моё. Тяжко так работать. Но другого у меня нет. И тут прибегает Трифена. Полуодетая. В смысле — без овчины на плечах. Холодно уже. Так-то мы с ней ночью в той медвежьей полости… не мёрзнем. Даже совсем.
Прибежала, отдышаться не может, встала рядом с нами, кулачки к груди прижала и молчит. Молодец, девочка, если не пожар и не война, то приличной женщине рот следует открывать только по вопросу мужчины. А, ещё — для еды.
— Что случилось?
— Там… Братьев моих привезли. Христодула и младших. Беда там.
Ну, кто бы сомневался. С твоим семейством — всегда беда. С каждым из вас. Но меня это порадовало: можно вздорного мастера оставить. После, как бы он не сделал, я ведь найду повод придраться. А то возомнил, понимаешь. Что ни слово — то поперёк. Ежели каждое смердячее рыло будет мне в моей земле перечить… Так, кажется, Аким это уже говорил.
В поварне сидели три мелких потомка покойного отца Геннадия, Хрысь и ещё какой-то мужичок. Вроде, я его в Невестино на поминках видел? Точно, хорошая у меня память на лица. Ну, люди добрые, у меня тут дел выше крыши, давайте излагайте. По-быстренькому.
По-быстренькому не получилось. Очередное следствие дел моих — меня догнало. Говорливое следствие.
После моего грабежа, учинённого на подворье упокоенного мною же Невестинского попа, и интимной брижки вдребезги пьяной вдовы-попадьи, вдовица принялась распродавать оставшиеся активы, собираясь уйти куда-то к родне. Естественно — по реке, естественно — до ледостава. Завершив распродажу, попадья договорилась с проходящими лодейщиками, и устроила, напоследок, отвальную для односельчан. Погуляли здорово. Так, что среди ночи подворье полыхнуло. Из-за общей сырости пожар на соседние дворы не распространился, гости успели выскочить, детишки вообще у соседей ночевали, но вот попадья…
— Вся обгорела. Быдто головешка какая. Земля ей пухом.
Лодейщики, повздыхав на пепелище, быстренько свалили. Пока не начались вопросы о уже полученном задатке.
Часть подготовленного к отправке майна погорела или исчезла.
— Да и твоего серебра не сыскали. Ну, которым ты, боярич, с попадьёй за поповское-то барахло расплачивался.
Вот и причина. Причина пожара. Я так старательно делал многозначительное лицо, когда меня пейзане расспрашивали: почём я столько поповского майна купил? Кого-то из односельчан, похоже, жадность задавила. «Всё пропало! Клиент уезжает! Гипс снимают!». Значит, не лодейщики — им было бы проще придавить семейство по дороге и просто забрать всё. А кто? Вот этот мужичок, который представляется соседом поповского семейства и благодетелем сироток? Он привёз мальчишек к «Паучьей веси» и теперь, сокрушённо вздыхая, рассказывает мне эту историю. Однозначно идентифицировать эмоции по столь заросшей морде… Кое-какая хитроватость во взгляде… предположительно, недоказуемо… Как и моя гипотеза о поджоге. А оно мне надо? Мозги выкручивать? Поиск улик, сбор показаний, представление доказательств… Не моя деревня, пускай сами.
— Ты тогда сказал… ну, когда с села уходил… что «сестра нужна богатая». И что мне через сестрину… ну, «сухарик обломится». Вот по твоему слову и получилось. Прими нас, христа ради. Господине.
Христодул, мрачно смотревший в пол во время всего предыдущего рассказа, тяжко вздохнул, и опустился передо мной на колени, привычно уперев лоб в утоптанный пол нашей поварни. Оба его младших брата, начав уже поскуливать и ныть, последовали наглядному примеру. Остальные… Невестинец и рот открыл:
— Дык… эта… как это «по слову»? Он чего, всё наперёд предсказал?!
Тяжёлый, исподлобья, взгляд Хрыся. Внимательный, напряжённый — Домны из-за печки. Меня постоянно проверяют, оценивают. Насколько ты, «Зверь Лютый» — «муж добрый»? Насколько на тебя, на твои таланты, доброту, удачу можно положиться? «А на что ты годен?…». Можно ли тебе — верить? Можно ли — в тебя верить? Или просто терпеть, как явление природы, как мелкое неудобство? Достоин ли ты, господин и владетель, чтобы эти смерды и холопы, были преданы тебе душой? Или так, «спустя рукава», «пронесло нашего дурня мимо — и ладно»?
Мне очень не хотелось брать Христодула к себе. Я ведь не забыл, как он пытался воткнуть мне нож в спину, с какой злобой говорил тогда, при расставании. Я тут недавно одного «чудака с ножиком» едва пережил. И вот снова подпускать к себе… А причины для ненависти у него не исчезли. Наоборот, он не дурак, и моё гипотетическое серебро как мотив смерти его матери и пожара…