✡🔯✡
Ревность говорит нам, что мы действительно любим, подобно тому, как боль говорит нам, что мы живы.
Анри Дювернуа
Серебристое дымчатое облачко настигло кареглазую шатенку в одном из самых дальних закоулков библиотеки. Патронус, еще не обретший постоянную форму, голосом профессора зельеварения принес извинения (!) мисс Грейнджер и оповестил, что сегодняшнее совместное варение зелья отменяется по независящим от самого Северуса причинам. И вроде бы все хорошо, все культурно и упредительно, вот только… Гермиона бы сравнила это с тенью, упавшей на лицо весенним днем, когда на небосводе ярко светит солнце. Девушка будто даже почувствовала дуновение ветра, такого промозглого, холодного… бр-р.
Гриффиндорка передернула плечами и попробовала проанализировать ситуацию. А точнее, найти ответ на вопрос «Что могло помешать Северусу начать варить сегодня зелье? Ведь он сам сегодня прилюдно напомнил ей об этом!». Первые пришедшие в голову золотой девочки мысли были абсурдны. Ярким тому примером было «бабушка заболела». Затем, спустя несколько мучительных секунд, пока мозг Мионы лихорадочно работал, пришли ОНИ. Самые вредные и поганые мысли, поддерживаемые не менее недобрым чувством, как шипы на стебле прелестной огненной розы, впившиеся в сердце шатенки, из-за чего она затаила дыхание. Нехорошее гадкое чувство — ревность, захватило светлый ум и доброе сердечко Гермионы. После, уже не было покоя мисс Грейнджер, ее сознание, как заведенное перебирало миллионы «причин», почему Северус отказался от сегодняшней встречи. Каждая следующая мысль была все гаже, а хорошее воображение Гермионы сыграло с ней злую шутку, подкидывая всё худшие картинки. Даже столь горячо любимые гриффиндорской заучкой книги не помогали.
Спустя полчаса у мозга Золотого Трио было лишь одно желание, пойти и лечь в свою кровать, предварительно задвинув плотно тяжелые серебристые шторы на окнах — недавнее нововведение Воканс. Зарыться в огромное теплое одеяло с головой, оставив небольшое отверстие для циркуляции свежего потока воздуха. Но Гермиона Грейнджер не была бы собой, и тем более почетной представительницей своего родного факультета, поддавшись таким негативным мыслям и отправившись к себе в комнату прятаться от мира и реальности. Нет, гордость не позволила девушке поступить столь жалко, она подкинула девушке иную идею, которая, к величайшему позору, понравилась шатенке. Гермиона проследит за тем, кто придет к Северусу Снейпу сегодня вечером!
В том, что кто-то его навестит, девушка не сомневалась. Злая зараза ревность не давала жизни иным вариантам, а размышления на тему, что кто-то женского пола может явиться к ее профессору через камин — не рассматривалась. Наверное, по той причине, что будучи маглорожденной, Гермиона в последнюю очередь думала обо всех способах передвижения волшебников. Сама же девушка за всю жизнь всего лишь несколько раз пользовалась этим способом перемещения, и он не был у нее в ходу. Так же можно допустить, что у кареглазой включилось чувство самосохранения, которое быстро просчитало все возможности действий своей хозяйки, вспомни она о каминах. Ведь самоотверженная девушка могла и в покои зельевара полезть, проверяя свою «правдоподобную» теорию.
Впрочем, в своих предположениях Гермиона сильно не ошиблась. Просто ровно в восемь вечера у покоев Северуса Снейпа объявилась не какая-то мадам, которую можно было возвести в ранг любовниц профессора, а Виктория Воканс. И увидев подругу, Грейнджер самую каплю успокоилась и безмерно удивилась, когда из рук брюнетки выпали какие-то свитки. Тихо ругаясь на непонятном шатенке языке, голубоглазая девушка быстро собрала все пергаменты и постучалась в большую дубовую дверь. Открыл массивный деревянный проход достаточно хмурый профессор зельеварения, который издевательски вопросительно вздернул бровь, смотря на занятые руки Воканс. Он не предложил ей помощь, впрочем, брюнетка этого и не ожидала, но это не помешало ей закатить глаза к потолку, усиленно мысленно (так, чтобы стоящий напротив мужчина, услышал) кляня его манеры.
— У вас в личных покоях лаборатория имеется? — издевательски спросила Виктория.
— Нет, — коротко ответил брюнет и будь девушка его ученицей, то ее бы заморозил тон профессора, а так…
— Не удивлена, — хмыкнула Вика. — В таком случае, позвольте узнать, что вы здесь делаете?
— У меня тот же вопрос к вам, — скривил губы в подобии усмешки черноглазый. — Почему вы пришли сюда?
— А мне надо было под дверями вашей лаборатории мяться, в ожидании, когда вы соизволите прийти? — в тон зельевару ответила девушка, добавив в голос возмущенные интонации.
Голубые глаза встретились с жуткими черными глазищами, и Воканс не отвела взгляд, как делали тысячи людей до нее. Когда Курама находится в своей демонической форме, да еще и в бешенстве — вот тогда это пугающее зрелище, но брюнетку и это не всегда пронимает. Единственный, кто мог самим только взглядом заставить ее немного заткнуться, как бы это грубо ни звучало, был Киртан. Дядю Виктория всегда боялась и уважала, хотя безмерная любовь к родственнику была сильнее этих двух чувств вместе взятых.
— Сэр, — спустя какое-то время, решила пойти на мирную стезю Воканс, — я не хочу с вами воевать. Наоборот, вы мне очень даже симпатичны! — сообщила она, и дабы избежать неловкости, торопливо добавила: — Как человек. Поэтому, давайте сделаем все быстро и разойдемся по своим делам.
— Хорошо, — немного подумав, кивнул брюнет.
— Вот и замечательно, — улыбнулась голубоглазая, она вообще была довольно отходчива, в некоторых случаях. — Идемте!
В этот момент Гермиона поспешила спрятаться обратно за угол коридора, из-за которого она и соизволила подслушивать и подглядывать. На душе стало необыкновенно спокойно, и лишь гадкое послевкусие осталось. Пройдя полпути к гостиной восьмого курса, гриффиндорка уже была готова посмеяться над собственными подозрениями. И лишь мелкий червячок сомнений грыз ее изнутри, шепча противным голоском, что Воканс обещала не появляться целую ночь, и вот что они все это время делать будут? О том, что Виктория должна будет смотаться домой, Гермиона как-то забыла.
✡🔯✡
Кто многое терпит, дождется того, чего он не сможет терпеть.
Публилий Сир
— Итак, — я взглянула на профессора зельеварения, и решила задобрить мужчину, начав с самого неинтересного… для меня, — первым делом варим эликсир вечной молодости! Вытаскивайте ингредиенты и зажигайте огонь.
— Какой температуры? — не стал спорить профессор Снейп, послушно исполняя мои указания. Правда, его вопрос поставил меня в тупик. Ну не зельевар я! И этим искусством не увлекаюсь.
— Обычной, — хмуро сообщила я. — Просто… — задумалась я, припоминая, как обещала научить его, Северуса, варить сие зелье, — начните приготовление обычного зелья вечной юности.
Мужчина хмыкнул, бросив на меня крайне сомневающийся взгляд, и принялся варить. Исправлять пришлось буквально сразу, как только дело дошло до количества ингредиентов, способа их нарезки, а также количества помешиваний. Но вот истинная баталия у нас развязалась, когда мы с профессором завели спор о том, в какую именно сторону нужно помешивать! Я-то, наивная, надеялась поведать декану Слизерина об очень интересных сведениях по поводу его происхождения попутно с варкой зелья. Но, не тут-то было!
Буквально каждую мою «рекомендацию» противный гад Хогвартских подземелий обязан был раскритиковать, а также дать несколько комментариев по поводу его сомнений в моем здравомыслии. Хотя в любом случае, этот брюнет просто трепал мои нервы, так как все инструкции соблюдал. Впрочем, самое интересное приключилось в конце, когда сто процентно правильно приготовленное зелье было сварено. Вместо извинений, или их подобия, я получила язвительную шутку по поводу моего метода обучения. Мол, под моим руководством только такой профессионал как он, Северус, чтоб его… Снейп, мог создать идеальный эликсир. Иными словами, мне прямым текстом сказали, что учитель из меня паршивый. Тем не менее, переборов себя и желание ответить подобной колкостью о его методах обучения детей, у меня все-таки воспитание, милым голоском сообщила ему одну очень приятную новость. И это без сарказма.
— Сэр, не знаю, упоминала ли об этом раньше, но вы спокойно можете запатентовать это доработанное зелье на свое имя, — через силу улыбаясь, сказала я, потому что ругаться с этим мужчиной мне не хотелось. — С моей стороны никаких претензий не будет, а также со стороны рода Воканс, — я протянула ему один из свитков, с заверением. — Вот документ и… поздравляю, — сейчас у меня на лице играла вполне искренняя улыбка. Все-таки, когда ты делаешь людям приятно — это, априори, поднимает настроение.