— Виктория, постой! — раздался где-то сбоку окрик Гермионы, а демон дёрнулся, выпрямившись.
— Меня вызывает Хозяйка, — бесстрастно сообщил Варгин, вызывая мое полнейшее непонимание, страх и жуткую тревогу. Демон в мгновение ока обернулся котом и черной смазанной тенью метнулся к замку. Я не успела ничего сказать, но взгляд, бессмысленный взгляд аквамариновых глаз мне очень не понравился. Что здесь творится такое?!
— Вика, — нашла меня подруга, — что-то случилось? — заметив мое явно беспокойное состояние, вскинула брови она.
— Нет, — качнула я головой, хотя полагаю, мои глаза всё еще были широко распахнуты. — Что ты хотела? — поинтересовалась я и чихнула. Ну вот, заболела!
— Я тут на выходных кое-что придумала! — оживленно, и кажется не замечая ничего вокруг, проговорила Гермиона. Она-то не замечала, а вот я странно мечущиеся тени видела прекрасно. Ловушка? Неужели Варгин… — Есть идея, как можно ловить демонов, — выдохнула тем временем девушка, но ее фраза пролетела у моих ушей, не найдя отклика в разуме.
— Бежим… — тихим, подрагивающим голосом прошептала я, прерывая монолог Мионы.
— Что? — сбилась она, непонимающе захлопав глазками и уставившись на меня.
— Бежим! — на этот раз громко рявкнула я, хватая ее за руку и срываясь с места.
Боковым зрением непроизвольно заметила, как в стороне, метрах в шести от нас, вырастает нечто огромное, и если не черное, то явно темное. Лес проносился мимо меня с немыслимой скоростью, ветки неосторожно царапали кожу лица и шеи, я только и успевала прикрывать глаза. Под ноги принципиально не смотрела, а просто повыше их поднимала, надеясь не зацепиться за какой-либо куст или навернуться на ровном месте. Ладонь Грейнджер я давно отпустила, так как нестись по лесу и держаться за руки — это очень дискомфортно. Мне было не привыкать к таким забегам, главное поскорей добраться к Кураме, а там и проблемы не станет, но вот рядом со мной послышалась явная одышка. У гриффиндорки оказалась очень плохая кондиция, и скосив глаза, я заметила, как она явственно отстаёт от меня. Вот Тьма!
«Курама!»
Позвала я мысленно, не заботясь о том, что кричу во всю силу мысли. Просто громкие, громогласные, злые, душераздирающие, немного утробные рыки слышались позади все отчётливее. Кстати, сие было неплохим мотиватором, подгоняющим нас с Гермионой всё резче. Правда нашему марафонскому забегу не сильно сопутствовал сгущающийся сумрак вокруг. Но вот уже виден просвет и поле, ведущее прямо к замку.
«Курама!!!»
Рявкнула я, когда демонический рев раздался совсем близко. Именно в этот момент Гермионе приспичило споткнуться. На громкое «Ой!», я на ходу обернулась, успев прочитать страх в карих глазах и схватить тонкое девичье запястье, чтобы тут же дернуть девушку на себя. Поблагодарив дядю за выработанную отменную реакцию в некоторых стрессовых ситуациях, а также стараясь не замедляться, что у меня конкретно не получалось, я с минуту еще протащила шатенку за собой. До выхода из леса оставалось каких-то несколько ярдов, а я, чувствуя смрадное (жаркое так точно) дыхание монстра позади, осознала — не успеем. Решение пришло в мгновение ока с какой-то странной, гриффиндорской легкостью. Чудовищу предположительно нужна я, а поэтому достав меня он оставит в покое Гермиону. Впрочем, если и нет, то девушка успеет выбежать из леса, а там уже и мой ворон подоспеет. Бездна дери!
Воканс не сдаются, никогда! Мы лишь тактично отступаем; поступаем, по совести; слушаемся чувств, когда они не входят в конфликт с холодным разумом, что случается крайне редко. В этом случае всё было так же, и пока я только осмысливала свою идею, принимая решение, моя рука уже нащупала рукоять кинжала в кармане мантии. Один из тех, что мне подарили на день рождения. Бросаться им в данном случае бессмысленно, но, если подобраться к предположительному сердцу демона, чудовища или что там сзади, у меня имеются все шансы убить его. У меня вообще больше шансов, чем у кого бы то ни было, тем более, нежели у Гермионы.
Остановилась я резко, так же просто и беззаботно, как и приняла данное решение. Наверное, во мне кровь гриффиндорца играет. Чтобы был проклят мой дражайший дедушка Альбус Дамблдор, посмертно. А ведь сам он был трусом и в некотором роде предателем, подставляющим детей, манипулирующим людьми со стороны, ломающий им жизни, играющий роль добродушного директора-чудака. Смотря перед собой, я увидела, как не заметившая моего убийственного маневра, Гермиона выбежала из леса. А затем мне пришлось сцепить зубы покрепче, чтобы не заорать во всю мощь голоса и легких. Боль, пронзившая левое плечо, была острой и нестерпимой, скосив глаза я заметила огромную, ужасно уродливую волчью пасть и глупые глаза низшего демона. Как смешно… иронично. Еще закапала слюна демона вперемешку с моей кровью. Это последнее, что мой мозг сумел подметить и запечатлеть прежде, чем он погрузился в пучину муки, а мою тушку, нещадно дернув, потащили вглубь леса.
Сознание норовило покинуть меня, но холодящее дерево в моей правой руке, которую я в отличие от другой ощущала, не позволяло мне отключиться. В голове звенело, а одной из ярко проскальзывающих там мыслей было понимание, что как только челюсть монстра сжалась на моем теле, я услышала немилостивый хруст. О магии в таком случае думать бесполезно, для демона она безвредна. Старательно собирая сознание в кучу и отстраняясь от боли, я пыталась вновь воззвать к родовой магии, что получалось у меня из рук вон плохо. Но кровь, хлынувшую из раны, необходимо остановить или я вырублюсь раньше времени, а это мне не подходит. Немного сконцентрироваться и использовать магию крови мне удалось, лишь когда мою тушку бессердечно швырнули на середину какой-то поляны. Снег неприятно обжег, а затем охладил рану, заманчиво призывая меня закрыть глаза и уплыть во тьму, где не будет этой ужасной боли. Нельзя!
Сквозь красную пелену в глазах я узрела стоящего на той же поляне серого медведя со шрамом, тянущимся через всю морду. Зеленые глаза триумфально блестели, вызывая протест в душе и боль. Тем временем волк, отошедший от меня, вновь активизировался. Левое плечо я уже совсем не чувствовала, и если не шевелиться, даже не больно. Сие позволило мне увидеть приближающееся чудовище во всей красе. Он был подобен сфинксу*, такой же бесшёрстный и тощий. Кожа его была черной, со струпьями. На так впечатлявшей меня морде виднелись волдыри и шрамы. Не лучшее зрелище, тем более, когда подобный уродец несётся на тебя.
Холодное и жестокое «убей», видимо произнесенное Вегардом, было преисполнено… сожалением?! Бред, наверное у меня уже началась горячка. Но это не помешало мне собрать последнюю волю в кулак. Сил двигаться не было, хотя клинок и приободрял меня. Впрочем, шевелиться мне и не требовалось, по крайней мере заставлять свои мышцы работать, как делаем мы это ежедневно. Улучив момент, когда дикий и голодный по-видимости зверь опять вонзится в мою уже истерзанную клыками тушку, из-за чего текшие и немного заслоняющие обзор горячие слезы высохнут в мгновение, чтобы спустя маленькую вечность, заключенную в мгновение, вновь хлынуть из глаз, я опять воспользовалась волшебством крови. Волк совершил тотальную ошибку, снова вонзившись в мою левую руку. Как его клыки с легкостью впивались в мое тело, так и мой новенький кинжал пробил его шкуру, достигнув того места, где должно быть сердце. Что случилось дальше? Я не знаю.
Чтобы нанести свой последний удар, я разделила сознание на две части. Одна вбирала всю боль, позволяя второй сосредоточиться на родовых способностях и сподвигнуть мою правую руку двигаться. После удачной первой, последней и соответственно единственной попытки, я потеряла сознание. Правда знакомое рычание и урчание в тройном размере адских песиков я услышала и узнала прежде, чем мое пресловутое и раздутое «Я» уплыло в темноту. Как и жар, окутавшего меня, приятного, черного и совершенно безопасного мне демонического огня.
Жаль только, что боль больше не отпускала меня ни на минуту. Но ведь это показатель жизни, если не ошибаюсь?
✡🔯✡
Любовь и сожаление неразлучны
Жорж Санд
Ночь воскресенья понемногу вступала в свои права, тихонько выдворяя день. Солнце уже спряталось за Запретным Лесом, более не освещая три фигуры посреди белоснежного поля. Оставив их в тени, которая, впрочем, была намного ярче и веселее нежели чувства и помыслы волшебников. Один из них с облегчением выдохнул, однако, не прекращая удерживать в стальных объятиях молодую гриффиндорку, которая выдохшись наконец затихла. Снейп прекрасно понимал желание Мионы броситься назад в лес к подруге, с которой непонятно что случилось, но также он не мог допустить подобного. Это опасно, в первую очередь, а во вторую, Мозг Золотого Трио под давлением эмоций сейчас не осознавал этого, но волшебники будут, точнее могут стать помехой. Всё это понимал и Малфой, который застыл каменной статуей с остекленевшим взглядом. Он явно боролся с собой и Северус никогда еще не видел друга в таком состоянии, с такой бледно-фарфоровой кожей.