«Вернусь в замок и перебью всех эльфов!» — какой уже день, просыпаясь с утра, думала я. И эти ужасные мысли, между прочим, были полностью обоснованы! Потому что только они могли отравить меня незаметно и исподтишка, как никак, последнее время я питалась едой, приготовленной исключительно пакостливыми созданиями. А теперь сполна расплачиваюсь за собственную глупость и доверчивую натуру, начиная свое прекрасное утро не с ленивых потягиваний, а с быстрого, я бы сказала спринтерского, забега в туалет. И это было не нормально! Фарфоровый друг мне в кошмарах сейчас снится. Ввиду вышеперечисленного, характер мой начал портиться не по дням, а по часам. Эмоции скачут от хорошей к просто ужасной, волнуюсь из-за каждой мелочи и решения меняю поминутно, разве что приняла их до отравления — тогда планы остаются неизменными. Но это всё можно стерпеть, честно. Если бы не одна маленькая, как может показаться большинству, деталь. Меня потянуло на сладкое! И ладно бы я варенье банками кушала, так нет, моему желудку тортики и конфеты шоколадные подавай. Аппетит, вообще, вещь странная, но когда я накануне вечером поймала себя на пожирании клубничного суфле, при этом запивая эту пакость не меньшей гадостью — чаем с сахаром — чуть с катушек не съехала, право слово.
Закончив все свои утренние дела, я с чистой душой и грязными мыслишками, села на кровать. Делать, по большому счету, было нечего, а в голову меж тем лезли подозрительные размышления. Ведь мы с Люциусом кушали вместе, а он на симптомы отравления не жаловался, выглядя совершенно живым и капельку недовольным жизнью. Последнее, его извечную хмурость и раздражающую меня морщинку меж бровей, я списывала на необходимость пребывания в Хогвартсе и обучения этих… недоумков, которые внятно и чисто эссе написать не способы. Сильно из-за этого я не волновалась и значения не придавала, мучиться любимому осталось не долго. А вот у Гермионы всё было наоборот, ее эльфы тоже резко с чего-то невзлюбили. Порой, у нас доходило до абсурдного, мы не могли поделить унитаз. Из всего выше сказанного возникает вопрос, почему только нас с Гермионой пробрало?
Одна бредовая мысль, как это всегда бывает в подобные гениальные моменты, прострелила мой мозг насквозь, заставив толпу мурашек ощутимо пройтись маршем по позвонкам. Она еще не успела толком сформулироваться, а я уже решила, что унижаться и идти на поклон к Поппи не буду. Вместо этого, наконец-то, пригодятся те демонические вырезки из модных магических журналов для женщин, которые бабушка, в надежде, что любимое чадо опомнится, вырезала и слала мне с пожеланиями выглядеть сногсшибательно. Шутки шутками, а смех смехом, но иногда в этих трактатах попадались стоящие рецепты и заклинания. Где-то здесь было у меня… точно помню…
Роясь в сумке, я довольно долго искала нужный клочок бумаги. Когда же всё-таки нашла искомое, пробежала глазами по бреду о какой-то сыпи и трусливо зажмурилась. Было откровенно страшно или просто несколько боязно, но глубоко вдохнув и выдохнув, а затем посчитав до десяти, я успокоилась. Точнее, самовнушила себе спокойствие, но и это сейчас, в данной ситуации, сгодится. Поэтому, медленно и со вкусом прочтя инструкцию, на зубок быстренько выучила заклятие и направила кончик белой палочки себе на живот.
Ой, дядя! Не может этого быть, хотя, в теории и может. А возможно, это заклятие всегда так неверно действует, когда человек испытывает его сам на себе? Подтвердить или опровергнуть эту догадку помогла соседка, вернувшаяся в комнату. Не дав бедной Гермионе нормально войти, втащила ее внутрь помещения и затребовала, говоря строго и сгоряча:
— Смотри и запоминай, — наведя палочку на низ живота подруги, принялась громко и четко произносит магическое слово, а затем выругалась сквозь зубы. Ведь она не могла тоже! Впрочем, нет — оценивающий взгляд на ничего непонимающую Миону — она-то как раз могла. — Теперь повтори, только палочку на меня наставь, — попросила я печальным голосом. Грейнджер подчинилась беспрекословно, вновь вызвав мою тихую ругань на латинице. — Не может такого быть, — пробурчала я грозно и решительно обернулась к двери.
— Что это за заклинание? — подала голос отошедшая от моего поведения Миона. Сунув ей, зажатый до того в кулаке, клочок пергамента, ринулась вперед на поиски новых жертв проверки. Спустя пять минут, когда я отловила двух девушек с нашего курса, ко мне присоединилась Гермиона с глазами в пол лица. Видимо тоже поняла, осознала и проникла. Украдкой взглянув на колечко, украшавшее ее пальчик, тихо завистливо вздохнула, потому что Грейнджер опасаться нечего. Тряхнув головой и убедив себя в безосновательности собственных ужасов, продолжила эксперимент на ученицах. Их результаты оказались отрицательными, что подтвердила дополнительная проверка Гермионы.
— Что делать будем? — как более трусливый представитель нашей компании, не обязанный следовать заповедям факультета храбрецов и безумцев Гриффиндора, вопросила я, стоило нам вернуться в комнату.
— Рассказывать, — тихо вздохнув, принялась оправдывать верный выбор шляпы подруга.
— А это обязательно? — жалобно вскинула брови я.
— Думаю, да, — кивнула она задумчиво, но не сильно уверенно. — Брось, — что-то для себя решив, начала успокаивать меня Гермиона. — Они обрадуются.
— Твой точно, — хмыкнула я, — а вот насчет Люциуса не уверена.
— Ну… — протянула Миона, чтобы поймать мой ласковый и мрачный взгляд. — Он тебя любит, — не убедила, вот честно, она.
Вспомнив о том эпизоде, Гермиона задала другой вопрос, который гложил ее последние несколько дней:
— Ты рассказала Люциусу об… — Миона спрашивала с сочувствием и долей понимания, что заставило Воканс ее перебить.
— Нет! — всхлипнула она, а поток слез хорошенько увеличился.
— Тогда что, Викусь? — погладив подругу по голове, поинтересовалась мисс Грейнджер.
— Не успела, — прерывисто выдохнув, тихо сказала Воканс дрожащим голосом. — Хотела сегодня рассказать, но… он… — Вика замолчала, не в силах выдавить еще хоть слово из сжавшегося горла. Вновь прерывисто вздохнув, словно пытаясь успокоиться, она перевернулась на спину, явив миру заплаканное лицо и покрасневшие глаза. — Я ничего ему не скажу, — вдруг уперто и хмуро буркнула брюнетка, решительно нахмурившись.
— Почему?! — удивилась Гермиона, так как лично она переборола свой легкий испуг довольно быстро и рассказала всё Северусу, вызвав небывалый восторг и радость в глазах любимого. Поле такой реакции на новость Грозы Подземелий, она была уверена, что даже зазнавшийся слизеринский аристократ будет счастлив. Как никак, мисс Грейнджер видела лучшую подругу и Люциуса Малфоя вместе… словами не описать, как неуловимо менялись оба!
— Он меня бросил, — мрачно объявила Виктория.
Гермионе пришлось на мгновение закусить губу, чтобы не воскликнуть нечто вроде: «Я так и знала!». Такого ответа требовала засевшая в гриффиндорке маленькая тринадцатилетняя девочка, которая до сих пор помнила образ надменного чистокровного волшебника в лавке «Флориш и Блоттс». Потому что — девочка была уверена — такие люди, как он не меняются, скользкие и хитрые типы, бывшие сторонники Волдеморта, для которых ничего не стоит очередная интрижка. Но и ее Северус является экс-Пожирателем Смерти, он тоже хитрый и изворотливый слизеринец! Хотелось бы Грейнджер сказать, что он не такой, он изменился, ведь так оно и было. И не только Снейп изменился — это уже заметила взрослая девушка, выросшая Гермиона Грейнджер — как ни было тяжело признать, но Малфой-старший также стал… лучше, что ли? По крайней мере, таким он выглядел, стоило рядом с ним появиться Вике.
— Ты в этом уверена? Может ты, что-то не так поняла? — заглядывая в пронзительные, голубые глаза, прищуривается Миона.
— Конечно уверена! — поджимая губы, и вытирая лицо рукавом, качает головой Воканс. — Он мне это прямым текстом сказал, в коридоре мимоходом, представляешь? Будто это для него ничего не значило… — страдальческое выражение на красивом аристократичном личике и острая боль в глазах девушки резанули ножом по доброму сердцу Мионы. — А я дура, — вспоминая «насмешливые», теперь Виктория уверена в этом, предложения выйти замуж, девушка почувствовала себя особенно плохо. К горлу подкатил очередной горький ком, который не мог заслонить собой ноющее чувство в сердце. Будто вместо души у Виктории образовалась черная дыра, такая пустая и непроглядная.