— Что за бред, Малфой? — упорно отказываясь называть его по имени, дергает уголком губ Вика. Правда сильная бледность после слов мужчины и плотно сжатые губы выдают ее с потрохами. Жаль, на прогулку с Марко она не взяла волшебную палочку, старая привычка бросать магическое оружие где-попало сыграла сегодня злую шутку с ней.
— Никакого бреда, Виктория, — выражение лица, да и взгляд собеседника стали серьезными. — Давай поговорим спокойно, — предложил он ласково и мягко. — Присядем, выпьем… чаю?
— Нет, — твердо произнесла Виктория, мотнув головой. — Ты сейчас же говоришь мне, где мы находимся и я… покидаю это место, а мы с тобой больше никогда не встречаемся. О ребенке ты забываешь, — сглотнув тяжелый комок в горле и не замечая, как по щекам текут слезы, решительно сказала девушка.
— А ты возвращаешься к тому маглу, ой прости, сквибу и продолжаешь мило с ним общаться? — с какой-то затаенной угрозой спрашивает Люциус, вновь надвигаясь на Вику. Правда она этого не замечает, опять вспомнив о родственнике своего начальства и заволновавшись.
— Точно! Ты меня похитил со свидания… встречи с Джанмарко, — хлопнула по лбу ладошкой девушка. — Нужно ему срочно сообщить, что со мной всё в порядке, дай палочку, — она наконец взглянула на потемневшего лицом Малфоя и нервно сглотнула. Потемневшие, словно предгрозовое небо, серые глаза ей не понравились, как и проклятая морщинка между белесых бровей. — Или лучше я с ним сама встречусь и всё скажу… Ой!
Один стремительный рывок и стальные объятия обжигающе горячих рук вновь стиснули стан девушки, буквально впечатывая в твердое мужское тело. Единственное, что успела Воканс, так это пискнуть и замереть, огромными глазами смотря на Люциуса, словно зайчик на волка.
— Р-р-родная моя, — четко и раздельно прорычал Малфой, мрачной скалой нависая над девушкой. — С этим Джанмарко (что за дурацкое имя вообще?) ты больше не увидишься, как и отсюда ты никуда не уйдешь. Понятно? — поинтересовался он, проницательно заглядывая в испуганные глаза и дожидаясь легкого, опасливого кивка. — Сейчас мы сядем, ты выпьешь успокаивающий отвар…
— Зеленый чай с тортиком, — вклинилась в предложение Вика, а ее живот жалобно взвыл, вторя хозяйке. На губах Малфоя снова заиграла странная улыбка, мрачность на глазах развеялась, а кольцо его рук вновь стало самым приятным и безопасным местом на свете. Перемены были разительными, заставив Викторию в удивлении приоткрыть рот и чуть не потерять челюсть.
— Раньше ты сладкое не любила, — как будто поясняя, мягко произнес Люциус, завораживая темно-серыми омутами девушку.
— Я и сейчас не особо люблю, — для чего-то шепотом уточнила она, и облизала пересохшие в мгновение губы.
— Хорошо, — медленно кивнул Малфой, не отрывая глаз от пухлых коралловых губ любимой. — Тортик с зеленым чаем, — взгляд мужчины стал более осмысленным, хотя некоторая осоловелость в нем и дальше присутствовала. Он поднял глаза выше, смотря исключительно в голубые омуты, и тяжело сглотнув, продолжил командовать. — Мы с тобой спокойно всё обсудим, ты выслушаешь меня, я тебя, и мы придём к взаимовыгодному пониманию. И я никогда, слышишь? Ни-ког-да не забуду о нашем ребенке, — более, чем внушительно сказал Люциус, вызывая очередную волну слез девушки.
Только за эти последние слова, она готова была простить ему всё… Да только обида горьким комом до сих пор стояла в горле и больно сжимала сердце в тисках. Судорожно вздохнув, Воканс прикрыла глаза, что не помешало соленой влаге оставлять мокрые следы на ее лице, и опустила голову, пытаясь совладать с чувствами, мыслями и эмоциями. Не вынося слез конкретно этой представительницы женского пола, Люциус не менее шумно вздохнул и прижал плачущее создание к своей груди, утыкаясь в темную макушку носом. Опять вдохнул любимый и родной запах ее волос, чувствуя, как маленькое тело в его руках, прижатое к нему тесно-тесно, мелко вздрагивает, он готов был проклясть самого себя. Заавадил бы любого, кто посмел бы нагрубить этому маленькому чуду, его чуду, и вызвать хоть одну слезинку, а сам стал причиной водопада. Почему? Потому, что Люциус Малфой — трус, козел и сволочь, которая в первую очередь думает о себе. С этими утверждениями он согласен и усердно будет трудиться, чтобы исправиться, чтобы Вика больше никогда не смогла сказать этого, чтобы у нее больше не было поводов и причин для этого.
— Давай поговорим, — через силу выдавила Воканс, пока нечто вредное и злое нашёптывало ей разные жуткие сюжеты, а обида всё это поддерживала, непрозрачно намекая на то, что Люциус говорит исключительно о «ребенке», никак не включая саму девушку. Впрочем, это уже лучше, тихо подбадривал оттаивающее сердце рассудок, так как ранее Вика больше боялась того, что узнав о дитяти, Люциус потребует от него избавиться самым радикальным образом — абортом. Конечно, для чистокровного аристократа иметь бастарда это не просто ужасно, это реальный кошмар. А если общество прознает? В такие реалии взглядов магической аристократии Виктория была неплохо посвящена и подкована собственной бабушкой. Но лично Воканс была уверена, что Малфой ничего подобного требовать не имел права, ведь сам во всем виноват. Не хотел бы ребенка, думал бы головой и применял необходимые чары! И не то, чтобы она была как-то сильно против этого деликатного процесса, но она искренне считала, что это личный выбор любого человека, а она была против убиения собственного, пусть и не родившегося еще, ребенка! Поэтому, стоило гаду блондинистому заявить о своей «просвещенности», как мозг принялся лихорадочно придумывать ходы отступления, а руки сами собой потянулись к уже не столь плоскому как ранее животику. Правда настрой самого Люциуса Вику несказанно обрадовал, чего уже там — она сумела наконец чуточку расслабиться, но другие опасения в голове засели намертво. Вдруг попытается отобрать малыша?..
— Садись, — нехотя отпуская девушку, Люциус гостеприимно указал на мягкий диванчик, и безпалочковой магией разжигая огонь в камине, позволив оценить собственную силу. Взгляд Воканс сразу сделался несколько обреченно-решительным, сама она нормально магию применять без палочки уже не могла — случались стихийные выбросы магии. Меж тем, Малфой вызвал домового эльфа, который подобострастно поклонился хозяину, бросил нечитаемый еще взгляд на гостью и выслушав заказ, смылся исполнять. Из-за собственной задумчивости Виктория не обратила большого внимания на слугу Малфоя-старшего и хорошо, наверное.
Виктория молча плюхнулась на диван, смотря исключительно в огонь, она пыталась отстраниться от мира. Просто не было у нее желания поднимать взгляд выше и уделять внимание Люциусу, ведь она вновь залюбуется его четкими и породистыми чертами лица, невообразимо прекрасными глазами, длинной платиновой шевелюрой, которая приносит столько эстетического удовольствия. И зря она этого опасалась, потому что сам мужчина не отказывал себе в возможности любоваться любимой. Он так соскучился по ней, каждый день, каждую проклятую минуту без нее, вытаскивая из памяти, как из сундука полного драгоценностей, столь необходимые ему воспоминания, связанные с ней. Малфой сам себе напоминал скупца, который скрупулёзно перебирает родные черты, закрыв глаза. И сейчас сдерживаться у него не было ни сил, ни желания.
— Виктория, — выдохнул Люциус, приземляясь рядом с девушкой и подтягивая ее к себе, обнимая крепко-крепко. — Прости меня, — еле уловимый шепот трогает девичье сердце сильнее, чем она этого желает.
— Ты глупец, Малфой, — бурчит она, имея в виду, что не простит, не забудет. И точно Воканс не ожидала, будто он сможет так легко сдаться на милость победителя, ее милость.
— Да, ты права, — распущенные черные волосы немного цепляются за легкую щетину волшебника, но ему это не мешает. — Я — глупец, идиот и… — в этом мужчине признаться тяжелее всего, но он должен, просто обязан, — трус.
— Не трус, — тут же возмутилась Виктория, в первую очередь неожиданно для себя. Кем-кем, а трусом Люциуса девушка не считала, хотя сгоряча могла бы ляпнуть нечто подобное, но поразмыслив, в конечном итоге, приходила к мнению, что в гадком поступке Малфоя трусости не было. Он вообще всегда ей казался крайне надежным мужчиной, несмотря на то, что являлся ползучей рептилией!
— Нет, родная, — одна рука мужчины осторожно и нежно поглаживала спину Вики, а та не сопротивлялась. Не хотелось ей, желание воевать с волшебником как-то враз исчезло, забирая и силы. — Именно из-за своего необоснованного и глупого, теперь я это понимаю, страха, — Люциус немного отстранил от себя девушку, с болью во взгляде заглядывая в ее голубые очи, полные еще не пролитых слез, — я… Я бросил тебя в коридоре так… вскользь. Думал, от этого мне будет менее плохо — ошибся. Сильно ошибся, но считал, что так будет лучше в первую очередь для тебя.