Так в ответ на приглашение участвовать в одном патриотическом празднестве депутат и бывший министр Рибо послал красноречивое письмо с отказом, в котором разоблачал миролюбивые идеи Жореса и его друзей. Господин Рибо находит, что в этих идеях предусмотрены известные ограничения, которые он не может принять. Уже одно слово «разоружение» пугает этого мнительного патриота. Каждая фраза его письма звучит как строфа «Марсельезы». Он с негодованием отклоняет мир, близкий сердцу социалистов, видя в нем оскорбление родине и себе самому в качестве бывшего министра иностранных дел. Неужели господин Рибо — человек воинственный? Неужели он горит желанием отправить наши войска к границам государства? Нет! Он тоже хочет мира. Но мира торжественного, славного и блестящего, как сражение. Господин Рибо не менее миролюбив, чем Жорес. Только миролюбие Жореса бесхитростное. Миролюбие же господина Рибо напыщенное. И вот что знаменательно. Все во Франции хотят мира. Но в то время, как маленькие люди, социалисты и пролетарии, вроде нас, довольствуются миром в рабочей блузе, у крупной буржуазии более благородные вкусы, и она требует мира, украшенного воинскими отличиями и регалиями славы.
Мы содержим армию исключительно для того, чтобы избежать войны, — таково мнение, весьма распространенное в нашей стране. Даже высшее французское офицерство придерживается его. Это выявилось со всей очевидностью во время одного громкого дела, о котором не лишне здесь напомнить, а именно во время дела Дрейфуса. Когда автор «Я обвиняю» предстал перед судом присяжных[715], некий ревностный генерал, желавший добиться осуждения Золя, обратился к присяжным заседателям со следующей коварной речью:
«Господа присяжные заседатели, оправдание Золя означает невиновность Дрейфуса; невиновность Дрейфуса означает войну. Неужели вы хотите, чтобы мы повели ваших сыновей на бойню?»
Нет, присяжные заседатели департамента Сена не хотели этого. Вот почему они осудили Золя, несмотря на его невиновность, Золя, говорившего правду, Золя, честного человека и великого гражданина. «Пусть лучше этот человек отправится в тюрьму, только бы не было войны с Германией», — думали они. Как видно, эти буржуа считали, что мир стоит купить даже ценой несправедливости.
Ограничимся этими примерами. Все признают теперь, что Франция миролюбивая страна. Только, говоря это, обычно добавляют: «Одна ласточка весны не делает. Один народ мира тоже не делает».
Да, конечно, но остается узнать, одна ли Франция в целом свете привержена миру. Взгляните на Германию. Это воинственная страна. Она имеет превосходную армию, лучшую армию в мире… Мы тоже. Все страны имеют лучшую армию в мире. Но у Германии есть нечто большее. У нее на императорском престоле сидит капрал, великий капрал, законченный капрал, не капрал, а совершенство, император и бог всех капралов, капрал Гогенцоллерн, капрал Лоэнгрин[716]. У Вильгельма душа и усы капрала, по своему положению и характеру он предназначен для ведения войны. Но разве он воевал хоть раз за все пятнадцать лет своего царствования? Нет. Он занимался поэзией, живописью, навигацией, музыкой, красноречием, эквилибристикой, скульптурой, теологией, танцами — решительно всем, за исключением войны. А почему? Да, очевидно, потому, что в Германии и во всей Европе произошли какие-то перемены. Потому что за последние сорок лет развитие крупной промышленности привело к развитию и организации пролетариата как в Германии, так и в остальной Европе, и если промышленники и финансисты не всегда бывают миролюбивы, то пролетариат неизменно стоит за мир. Потому, наконец, что в рейхстаге имеется социалистическое меньшинство, проникнутое духом интернационализма и мира, и что это меньшинство все увеличивается.
Допустим, скажете вы, что Германия стала сторонницей мира под влиянием своего пролетариата. Но Россия!
Россия? Должен сознаться, что русское правительство нельзя отнести к числу третейских судей и мудрых посредников в спорах между державами. Да, конечно, русское правительство нарушило покой во всем мире. Если оно и не объявило войны Японии, то пожелало ее, вызвало, приняло в ней участие! Как же иначе рассматривать тот факт, что оно послало на смерть множество людей и сделало это неорганизованно, без системы, плана и руководства? Да, русское правительство бросилось очертя голову в войну, которую оно даже не подготовило, и война принесла ему грандиозные поражения и непоправимые бедствия. Но, к счастью, русское правительство — единственное в своем роде: такого правительства больше нет. Надо сказать к чести человеческого рода, что царизм только один. А скоро и его не будет. Да, царизм, представший перед судом истории и приговоренный ею, сам ввязался в войну. Но он гибнет от этого. Долготерпеливый, мужественный, великодушный русский народ, сражающийся в этот час за свою свободу, русские рабочие, ученые, торговцы, студенты — эти доблестные герои и бесчисленные мученики ведут освободительную борьбу и совершают под возгласы «Да здравствует мир!» (Слышите ли вы их?) революцию, которая изменит сознание людей и положит конец смуте и несчастьям, вызванным в Европе и во всем мире варварством и алчностью царизма.
715
…предстал перед судом присяжных… — С 7 по 23 февраля 1898 г. происходил суд над Э. Золя, опубликовавшим 13 января 1898 г. письмо к президенту Феликсу Фору — «Я обвиняю», по поводу дела Дрейфуса. Золя был приговорен к году тюремного заключения и большому штрафу. На процессе одним из свидетелей защиты выступил Анатоль Франс.
716
…капрал Лоэнгрин. — Намек на поэтические и музыкальные упражнения немецкого императора Вильгельма II.