Его глаза — цвета мяты,
В его голосе — арктический лёд…
Но я не поэт. И с рифмами у меня туго.
…В этот раз, когда мы выходим, нас ждёт машина с водителем.
И это лучше. Асхадов садится на пассажирское кресло вперёд. А я забираюсь одна назад.
Сейчас мне не хочется сидеть с ним рядом. Я не знаю, как на него реагировать. Не понимаю, какая ему выгода и корысть. В том, что подобные люди ничего не делают бескорыстно, можно быть уверенной на сто процентов.
Понять бы, зачем я ему? Почему он передумал и вернулся за мной? Предположить внезапно вспыхнувшие чувства у человека-калькулятора — несусветная глупость.
Мы подъезжаем к довольно уютному ресторанчику. Не думала, что Асхадов посещает такие места.
Ему по статусу положено что-то фешенебельное, со звёздами Мишлена.
Идём к двери.
Рядом.
Не касаясь.
Дверь он галантно приоткрывает и пропускает меня вперёд.
Официант сразу радушно встречает нас и ведёт к столику. Из-за которого поднимается человек удивительно похожий на моего любимого актёра Пола Беттани — такой же высокий, худощавый, чуть нескладный, рыжий и весь в веснушках.
— Руслан, — говорит он, протягивая мне узкую длиннопалую руку.
У него приятный, чуть хрипловатый, будто от простуды, голос.
И это нечестно! Бандиты не должны выглядеть так! И так звучать.
Я чуть смущаюсь и подаю ладонь в ответ.
Он осторожно берёт мои пальцы, наклоняется и… целует.
Потом вскидывает голову, смотрит в упор на Асхадова и выносит вердикт:
— Приятель, она слишком хороша для тебя.
И Асхадов удивляет меня, когда глухо, тихо и печально произносит в ответ:
— Знаю.
2(7)
Перехватываю его взгляд. А там — колкие и ломкие углы растаявших льдин, мятная прохлада и…грусть. С чего бы? Что с ним?
Но — словно снова набегает северный ветер — глаза леденеют, а красивые губы кривятся в ехидной усмешке.
— Поэтому и решил на ней жениться, — говорит вроде бы серьёзно, но я чувствую в голосе насмешку. — Познакомься с моей невестой, Рус — Алла Альбертовна Нибиуллина. — Он специально выделяет мои отчество и фамилию, и я вижу, как Ржавый меняется в лице, отступая к столу.
— Ты шутишь? — он плюхается на стул, а Асхадов помогает мне сесть. Сам же — вальяжно устраивается рядом, положив руку на спинку моего стула. Будто обнимает. Очерчивает территорию. Показывает мою принадлежность ему.
Высокобюджетная вещь.
— Разве я бы стал шутить такими вещами? — продолжает ёрничать Асхадов. — Ты же меня знаешь! Но если не веришь — вот, — и кладёт на стол мой… паспорт.
Точно помню — документы оставались в квартире, в сумочке, я её не забирала, когда мы уходили оттуда. Значит, успел съездить туда и забрать. Ну да, мы же жениться собираемся. Для этого нужен паспорт! Наверное, уже и заявление за обоих подал!
Ржавый внимательно изучает документ, возвращает Асхадову и, ероша непокорные рыжие волосы, бормочет:
— Но как? Как вы вместе…
— О, — тянет Асхадов, — у нас очень интересная история знакомства. Расскажешь, дорогая? — он вроде бы покровительственно касается моей ладони, но меня пронзают сотни ледяных игл. Его руки холодны, как у мертвеца или… робота. Машины. Металлического изделья. — С момента, где отморозки Ржавого ворвались в квартиру Альберта Нибиуллина, избили его, а дочь собирались пустить по кругу…
К моему удивлению — второму за этот вечер — Ржавый тушуется и бледнеет.
А я улыбаюсь и ловлю пас, брошенный Асхадовым.
— Нет, милый, — начинаю, глядя только на него, — лучше я начну с того, как отморозки Ржавого устроили аварию Римме Нибиуллиной. Она просто ехала домой на своей старенькой окушке. А её перемесили внедорожниками.
Ржавого дёргает, ладонь, лежащая на столе, трясётся. Он судорожно то сжимает её в кулак, то разжимает.
Но я сегодня безжалостна, поэтому говорю прямо:
— Вы всегда воюете с женщинами, Руслан? Вешаете на них долги мужчин?
Он мотает головой — растерянный, раздавленный, виноватый.
— Никогда… что вы… — бормочет, заикаясь, — то, что вы говорите… не может… правдой…
— Но это правда, — холодно режет Асхадов и вытягивает из внутреннего кармана медицинское заключение о состоянии моей мамы.
Меня окатывает волной ужаса — того, что испытала, когда только услышала это известие. Того, от которого глохнешь, слепнешь и летишь в бездну. Тебе страшно-страшно, потому что самый дорогой твой человек, тот, кто всегда берёг и защищал, вдруг оказывается на грани смерти.