– Господин главный администратор, мне очень жаль, что я так и не смог с вами познакомиться по-настоящему.
– Не вижу в этом никаких проблем, Борислав, вскоре я обязательно посещу вашу планету с инспекцией, вот тогда мы и сможем лучше узнать друг друга. – Ответил я ему и услышал в ответ от этого огромного парня такие слова, которые никак не могу забыть до сих пор.
– И все-таки, господин главный администратор, я никак не могу понять, почему вы оставили нас всех в живых? У меня было время хорошенько обо всём подумать и я точно знаю, что даже за половину моих подвигов мне следовало бы голову открутить. Понимаю, вы можете сказать мне, что каждый имеет право на вторую попытку и все такое прочее, но все же я не понимаю, почему? Почему вы даете нам этот шанс?
Разумеется у меня вертелось на языке сказать и ему и другим колонистам, которые стояли рядом, что-нибудь высокопарное, напыщенное, про наш долг перед Землей и прочее, но я удержался и ответил ему иначе, сказав просто и коротко:
– Слушай, Боб, иди ты в задницу!
По-моему мой ответ полностью удовлетворил бывшего бандита, раз он взял под козырек своей бейсболки и по военному четко, сказал:
– Так точно, господин главный администратор!
Когда эти ребята встали на линзу нуль-транса, чтобы отправиться на борт "Уригленны", я все же сказал им пару напутственных слов:
– Эй, ребята, вы там не облажайтесь, пожалуйста. Я ведь вам самую классную планетку подбросил, а вскорости ждите к себе новых друзей. Я ведь тоже русак, как-никак, хоть и дюже копчёный. Вы уж сделайте из этой планеты что-нибудь приличное, ладушки.
Говорят, что когда на Ладе первые колонисты раздумывали о том, как им назвать свой мир, то первоначально его хотели назвать Ладушкой, но потом сочли, что Лада будет более благозвучным именем с точки зрения межзвёздной дипломатии на будущее и ещё по некоторым другим причинам. Тем не менее между собой они называют планету именно Ладушка, хотя себя именуют ладианами.
На этом Эдвард Бартон закончил свой очередной рассказ и уже прощаясь предупредил Джейн о том, что он продолжит свой рассказ вечером следующего дня, но это не означало что ей придется скучать в одиночестве. Теперь ей предстояло пообщаться с Эмилем Борзаном, который намеревался показать Джейн все свое ганимедское хозяйство. Эдвард вкратце объяснил девушке, что Эмиль собирается провести ее по всем лабораториям и клиникам, через которые проходят жертвы экзекуций прежде, чем отправиться в колонии.
На это уйдет пара недель, как минимум, но поскольку Эмиль человек очень энергичный, то ей придется проснуться пораньше, а так как Джейн главный контролер Трибунала, то и одеться ей придется как официальному лицу. Поэтому ее будут встречать и показывать все в официальном порядке, ведь это была завершающая фаза ее работы, к которой следовало отнестись очень серьезно.
Джейн пришлось пожалеть, что Элвис остался в Нью-Йорке, ведь завтра его помощь пришлась бы очень кстати, все-таки он знал о Ганимеде все и его советы пришлись бы кстати. Она уже стала подумывать, а не позвать ли ей его на помощь, но, упрямо тряхнув головой, решила что сможет справиться сама. Правда, она не совсем понимала, что имел ввиду Эд, когда говорил о том, что со всеми обращении ей придется разбираться самой, ведь Трибунал уже вынес свой приговор и какие теперь могли быть обращения к главному контролеру.
Вместе с тем у Джейн, оставшейся одной в большом доме, наконец, появилось время хоть как-то осмыслить то, с чем она столкнулась за последнее время. Порой, она даже не знала, как ей относиться к рассказам Эда и Спиро, разговору с Сержем. Но особенно к рассказу Эда Бартона, который временами был настолько личным, что она испытывала некоторое чувство неловкости, словно подглядывала за ним в замочную скважину. Сам Эд при этом не испытывал никакого беспокойства и рассказывая о своей жизни, частенько допускал весьма острые словечки и выражения. Ну, с этим она еще соглашалась, видя азарт в глазах рассказчика, но зато никак не могла согласиться с тем, что ее окружали такой заботой и вниманием, отчего, временами, она даже тяготилась этим.