– Да? – сказала я в щель.
– Вы должны пойти со мной, – ответила соседка. – Регина заперлась в туалете и ругается.
– Регина?
– Моя дочь.
– Не думаю, что я могу чем-то помочь.
– Вы должны, – настаивала она. – Регина может умереть взаперти.
Я решила сказать ей, что именно сегодня у меня много дел, к тому же, я обычно не выхожу из дома в такую рань. Произнося это, я одновременно попыталась закрыть дверь. Но тогда женщина впала в совершеннейшую панику.
– Нет-нет, – закричала она. – Вы не понимаете, фру Бьерре, Регина может умереть взаперти, вы должны пойти со мной и помочь, а иначе она может умереть взаперти!
Не знаю, почему я это сделала, но я открыла дверь, вышла и остановилась на лестничной площадке, где была полная тишина. Как будто нас отрезало от копенгагенской жизни и суеты, как будто мы с этой женщиной, сами о том не подозревая, в двух разных квартирах создали нечто собственное, неприятное и пугающее. Собственный вакуум или больную вселенную. Так мне подумалось сначала, а потом – что мне не надо ничего знать ни о вакууме, ни о больных вселенных.
– Что вы от меня-то хотите? – спросила я.
– Вы должны помочь ей выбраться из туалета, – ответила соседка.
– Я болею, – зачем-то сказала я.
– Чем?
Я попыталась придумать какую-нибудь болезнь, и самое заразное, что пришло мне в голову, это оспа.
– Не вижу никаких высыпаний, – сказала соседка. – Какая оспа? Ветряная?
– Нет. Обычная.
– Обычная оспа?
– Что вы от меня хотите? – снова спросила я.
– Помогите нам. Мы должны помогать друг другу.
– Вам больше некого попросить?
– Только вы свободны в это время дня.
Она была права. Из всех жителей дома только я не была занята. Остальные двери были закрыты и заперты, и так будет часов до шести-семи, пока народ не начнет возвращаться домой с работы. В это время дня была свободна только я.
– Ладно, я сейчас приду.
Я вернулась в квартиру, взяла ключ и пошла следом за соседкой.
У них в квартире было душно и грязно. В нее почти не попадал солнечный свет, поэтому горели лампы. Посреди квартиры проходило что-то типа небольшой шахты, видимо, бывший мусоропровод, через который теперь в квартиры без окон на улицу или во двор попадал свет. Так что из некоторых помещений этой квартиры можно было заглянуть в другие: из кухни было видно ванную. Я остановилась и огляделась. Там, на другой стороне, сидела женщина, выглядывая в открытое окно. Она сидела совершенно неподвижно, всего в нескольких метрах от меня. Ее толстые очки искажали взгляд, и было сложно понять, что выражало ее лицо с вытянутыми в тонкую линию губами. На женщине была надета мешковатая ночная рубашка, под которой угадывались низко висящие груди.
– Вы можете показать мне дверь туалета? – спросила я соседку.
Мы прошли узким коридором.
– Вот она. Там внутри сидит Регина.
Я взялась за ручку и подергала. Действительно заперто. Я постучала.
– Э-эй! – позвала я.
– Фру Бьерре? – откликнулась из-за двери Регина.
– Да, – ответила я, хотя и считала, что это их «фру Бьерре» звучит нелепо.
– Нужно выбить дверь, – сказала мать.
– Хорошо, сейчас выбью.
Я подобрала подол ночной рубашки, засунула его под резинку трусов и постояла так несколько секунд. Взгляд соседки медленно и недовольно скользнул по моему телу.
– Я сейчас выбью дверь! – крикнула я находящейся внутри Регине. – Встаньте как можно дальше от нее! Слышите! Осторожно!
Я сделала шаг назад. Потом ударила ногой. Я впервые пыталась вышибить дверь и била, не сдерживаясь, как делаешь на тренировках, когда бьешь противника. Перенеся вес на левую ногу, я замахнулась правой и прицелилась, чтобы попасть ступней по двери. И ровно в ту секунду, когда я готовилась ударить, я услышала, как мать произнесла, быстро и тихо, словно пискнула:
– Подумайте о ком-нибудь, кого вы ненавидите.
И еще до того, как я успела подумать, до того, как я осознала, что, собственно, она сказала, я увидела перед собой лицо Клауса Бьерре. Я видела его лицо, его красные глаза, я чувствовала запах его нездорового дыхания. Его лицо криво улыбалось мне в тот момент, когда я изо всех сил врезала по двери. Моя пятка попала прямо в рожу Клауса Бьерре. Дверь слетела с петель и повисла в проеме. Потом упала на пол. Внутри на унитазе сидела Регина.
С косоглазием, тяжелыми грудями и до смерти напуганная. Женщина рядом со мной издала ликующий вопль:
– Фру Бьерре открыла дверь! – кричала она. – Вот видишь, Регина, не понадобилось никаких мужчин!
Регина встала с унитаза, подошла ко мне и упала мне на грудь. Потом и ее мать тоже принялась меня обнимать. Так мы и стояли там, окутанные запахом пота от их подмышек и, возможно, от моих тоже, мне кажется, человек чувствует запах своего пота как-то иначе. Затем они потащили меня на кухню, хотели угостить ликером и печеньем.