В острожной столярной мастерской частенько работал старичок Иван Сидорович. Он мастерил платяные щетки, и с ним Федор Михайлович познакомился поближе и даже учился у него искусству делать платяные щетки.
Иван Сидорович служил в крепости по делопроизводству. В толстом шкафу, стоявшем у стены рядом с его столом, он хранил блюстительную переписку начальства касательно содержания всей крепости. Тут же, среди прочих важных бумаг, лежал и статейный список о государственных и политических преступниках, состоящих в каторжной работе второго разряда.
О Федоре Михайловиче составлены, были кругленьким писарским почерком наиподробнейшие сведения:
П р и м е т ы: лицо чистое, белое, глаза серые, нос обыкновенный, волосы светло-русые, на лбу, над левой бровью, небольшой рубец.
Т е л о с л о ж е н и е: крепкое.
Ч и н и з в а н и е: бывший отставной поручик.
З а ч т о с о с л а н: за принятие участия в преступных замыслах, распространение письма литератора Белинского, наполненного дерзкими выражениями против православной церкви и верховной власти, и покушение вместе с прочими к распространению сочинений против правительства, посредством домашней литографии.
П о ч ь е м у р е ш е н и ю: по высочайшей конфирмации, последовавшей на докладе генерал-аудиториата.
К а к о е п о л у ч и л п р и о т с ы л к е в р а б о т у н а к а з а н и е: лишен всех прав состояния.
К а к о г о п о в е д е н и я: ведет себя хорошо.
Н а к а к о й и м е н н о с р о к п р и с л а н в р а б о т у: в каторжную работу в крепостях на четыре года, с определением потом на службу рядовым.
К а к о е з н а е т м а с т е р с т в о и у м е е т л и г р а м о т е: Чернорабочий, грамоте знает.
Р а н ж и р н а я м е р а: 2 аршина и 6 вершков.
И эти вершки и аршины были подписаны комендантом крепости полковником Граве, о необычных способностях коего ходили в крепости самые фантастические слухи, вплоть до того, что будто бы тучный комендант съедает в обед целую суповую кастрюлю пельменей.
Иван Сидорович почувствовал в Федоре Михайловиче некое беззащитное существо и уж старался для него. Бывало, хлопочет, чтоб на трудные работы не посылали, обойдет всех знакомых начальников, все насчет точильного колеса просил и работ во дворе или уж по части обжигания и толчения алебастра колотушкой, что считалось премилым занятием.
Федор Михайлович чувствовал всю невидимую и тщательно скрываемую любовь. Чем особенно угодил ему Иван Сидорович, это тем, что достал ему тетрадь — и довольно толстую, — так что Федор Михайлович, разумеется самым секретным образом, мог записывать в нее все, чем жил его наблюдательный ум, — так, для памяти и будущих занятий, которые должны были по его расчетам и непременно должны продолжить все его дело. А записав все пришедшее в голову, он сдавал свою тетрадь Ивану Сидоровичу для надежного хранения и чтоб не произошло какой-либо огласки.