Чай был горячий, поэтому сидели и пили долго. Я повернулся к плите и чайнику: на кухне был беспорядок, а плита вообще вся жирная, с одинокой сковородкой. Мне стало стыдно перед Машей. Хорошо, что она смотрит в чашку.
– Можно ещё? – спросила соседка.
– Нет. У нас так нельзя, – ответил я.
– Да, спасибо! Вкусный чай. Я пойду.
– Хорошо. Хорошо, что пришла, – я прикоснулся к её курточке. Я думал, прикасаться к маме – самое большое удовольствие, а здесь по мне прошла такая волна нежности, которую я испытывал ко всем сразу.
Когда Маша ушла, я сел к себе в уголок, спиной к коридору, и так сидел, держа в руках самые яркие стёкла.
– Привет! – пришли сёстры из школы.
– Да, привет! – ответил я, не поворачиваясь. Вдруг у меня что-то не так с лицом, и они заметят.
– Выздоровел? Завтра в школу? – спросила вторая сестра.
– Да.
– Хочется?
– Не знаю. Утром темно на улице, неприятно.
– Попробую тебя проводить, – средняя сестра общалась со мной охотнее старшей, может, потому что была ближе возрастом.
– Вот, купили тебе маленькие соки для школы. Смотри, апельсин, яблоко, ананас. На печенье не хватило.
– Большое спасибо! – я протянул руку, чтобы посмотреть, такие ли соки.
Соки были не такие, малышковые, «Агу-агу!». За такую марку меня дразнили ребята. Однажды я даже не допил сладкий, любимый мной манго. Пришлось выкинуть пакетик в мусорку. Я настолько любил этот сок, что на следующей перемене подошёл и посмотрел в ведёрко – пакетик лежал и не был даже не завален другим мусором. Я было хотел его достать и допить, но обидчики могли следить за ним. От обиды – тогда и сейчас – я беззвучно заплакал.
Перед сном я снова вспомнил ощущения от того прикосновения. И старался, чтобы оно сохранилось со мной во сне. Я слышал, что, если сильно захотеть, можно самому себе навести сновидение. Но у меня ни разу не получилось. Как не получалось почти во всём. Но я к этому уже привык.
Утром оказалось, что у обеих сестёр не будет первого урока, и проводить меня они не смогут.
Все домашние одновременно умывались и толклись на кухне, завтракая, кто чем мог. Второй папа пропустил меня перед собой и защищал спиной ото всех других.
– А, не буду сегодня чистить зубы, – сказал в сердцах папа, не надеясь прорваться к раковине.
– Да, родственник, иди сегодня без зубов! – второй папа беспрерывно подшучивал над ним. Я запоминал эти шутки и отбивался ими перед сверстниками, помогало.
Папа в отместку всем открыл окно настежь. Он никогда ни с кем не ругался, а делал что-то постороннее против.
Пасты осталось совсем на дне тюбика, но второй папа смог выдавить дольку себе и мне. Мама ходила по квартире, расчёсывала большой, похожей на ёжика щёткой волосы. Что-то напевала. Я пытался уловить и запомнить мелодию, но за журчанием воды и басом второго папы мелодия пропадала.
Я ещё возился с умыванием, а второй папа пошёл проверить мою одежду. Оказалось, не зря.
– Мать, ты посмотри, – он поднёс к её лицу мои брюки.
Я не знал, что там, но вжался, жаль, в ванной негде было спрятаться. Ругаться в этот раз не стали. Второй папа показал мне, в чём дело.
– Вот, по всей штанине размазал сопли. Смотри. Понятно, что сам не заметил.
Он долго замывал штанину.
– Придётся тебе, брат, с сырой штаниной идти.
– Да, спасибо! – сказал я с благодарностью, что не заругал. День начинался хорошо.
На столе я допил за кем-то холодный чай. Завтраков у нас не было, это стало привычным – что-то ухватить или просто попить сладкого. Сочок я тоже взял, положил на дно портфеля, под учебники. Выпью потом по дороге из школы.
– Максим, телефон у тебя заряженный? – спросила мама.
Увидев, что заряда осталось совсем мало, соврал, что да, заряженный. В суете я часто забывал поставить телефон. Он не занимал у меня столько жизни, как у одноклассников, пользовался я им редко.
– Ну иди, дорогой, – мама поправила мне шапку и слегка подтолкнула в спину.
Я вышел один. У меня был огромный портфель, в который помещалась даже сменная обувь. Мне нравилось таскать такую ношу: я был одновременно как почтальон и космонавт.
Сегодня было не очень холодно, поэтому ждать школьный автобус можно было сколько угодно. Подошёл мой одноклассник, мы поздоровались. Мне мама строго наказывала ждать именно школьный автобус и, когда мой товарищ сел в городскую маршрутку, я не стал так делать.
В утреннем тумане машины появлялись интересно: фары вдруг загорались сразу рядом с остановкой, висели сами по себе в воздухе, и только потом появлялся автомобиль. Над улицей висел постоянный шум, и звук отдельных машин сливался с жизнью города. Выделялись только грузовики, их фары были выше других, а звук напоминал трубу без мелодии.