— Что вы думаете? — спросила я пересохшими губами.
— Что ситуация отчаянная.
— Но лучи, яд…
— Мой мальчик, — сказал он торжественно, — если эти насекомые действительно поднялись в воздух, тогда да поможет нам Бог!
Я нервно опустился на стул, затем снова вскочил, когда воспоминание о чем-то вызвало трепет надежды в моем сердце.
— Машина времени! — воскликнул я. — Уверен, вы уже закончили её к этому времени!
Профессор кивнул.
— Да, — сказал он, — все готово.
— Тогда мы сможем сбежать с её помощью.
Он посмотрел на меня с жалостью.
— Боюсь, что нет.
— Что с ней не так?
— Ничего. Только ты кое о чем забываешь.
— Забыл что?
— Как мы постарели, когда путешествовали на ней.
— Ну и что же!
— Разве ты не понимаешь? Это снова произведет на нас тот же эффект.
На мгновение я ничего не понял; затем ужасающая правда поразила меня, как гром среди ясного неба. Профессор прочел зарождающееся понимание на моем лице.
— Да, — медленно произнес он, — да. Если возраст вызван действием окружающей среды, то тело столкнулось бы с одним и тем же трением независимо от того, перемещалось ли оно вперед во времени или назад. Возвращаясь в 1926 год, мы подверглись бы такому же сопротивлению, такому же износу, как и при выходе из него. Это означало бы для меня уничтожение, смерть. Для себя и Теды, было бы намного лучше? Вы должны ожидать, что окажетесь стариком восьмидесяти или девяноста лет, без гроша в кармане, никому неизвестным, на попечении женщины средних лет. Какая от этого польза тебе или Теде? Кроме того, есть еще кое-что, о чем следует подумать. Ты понимаешь, что только чудом мы избежали смерти, когда наша машина времени развалилась на куски там, на равнине? И все же нет никакого способа вернуть машину в 1926 год, кроме как отбросить её во времени, пока она снова не разрушиться!
Пока я стоял, в ужасе глядя на него, раздался испуганный крик сотен голосов.
— Смотрите! — закричал пронзительный женский голос. — Смотрите!
Далеко над равниной поднялось то, что казалось клубящимся облаком. Пока мы, окаменев, смотрели, поднялось еще одно, и еще, пока небо не почернело от них. Муравьи-хозяева шли в атаку!
Об ужасной битве, которая произошла на крыше, мало что можно сказать. Миллионы насекомых со своими крылатыми скакунами просто обрушились на гигантский лучевой конус и облепили его своими обугленными телами, сделав его бессильным. Почти двести ученых пали в битве, насмерть ужаленные похожими на мечи жалами летающих насекомых. Остальные в панике сбежали с крыши во внутренние помещения замка и запечатали вход неприступным композитным металлом. С помощью луча можно было смотреть сквозь стены и потолок. Некогда прекрасный сад съедался и уничтожался. Фруктовые деревья рассыпаются в прах. Когда я смотрю на картину невыразимого опустошения, отчаяние охватывает меня. Сердце сжимается и охватывает дикое желание залезть в машину времени и предотвратить это ужасное будущее. Солтано утверждает, что наша ситуация еще не безнадежная. Эти ученые меня поражают. Их мужество и оптимизм перед лицом катастрофы просто удивительны. Теперь я знаю, какова их религия — это непоколебимая вера в силу их науки, способной помочь им и поддержать их. Профессор рассказывает мне о сложном устройстве для снабжения нас воздухом; я пока не очень хорошо его понимаю, но мне стало ясно, что мы можем жить внутри Замка бесконечно. Можем производить воду и синтетические пищевые продукты. Тем временем в великолепно оборудованных лабораториях и механических мастерских ученые и изобретатели торопливо проводят эксперименты, которые, по их словам, могут высвободить энергию атома и дать нам оружие, которое уничтожит муравьев и вернет человеку господство в Америке. Что касается этого, я не знаю, я едва смею надеяться. Теда наклоняется надо мной и прижимается своей мягкой щекой к моей, и хотя я совсем не чувствую себя героем, ее любовь утешает меня и делает сильнее.
Побег или помощь кажутся невозможными. Тем не менее, я собираюсь вложить эту рукопись в машину времени, которая стоит наготове рядом со мной, и отправить ее обратно в тот период, который я покинул навсегда. Я повторяю свою надежду на то, что она попадет в руки образованных людей и что её содержание станет известно общественности. Может случиться так, что мы победим муравьев в неизбежной финальной битве между людьми и насекомыми. В таком случае мы снова попытаемся связаться с двадцатым веком. Если нет, то мы окончательно прощаемся с народом 1926 года.