— Я нашел её, — сказал адвокат, — среди обломков.
Третий член группы, обычный практикующий медицинский доктор, с любопытством изучил рукопись. Она была туго свернута и пожелтела, как будто от старости.
— Вы говорите, — сказал он, — что это послание от двух мужчин, которые прекратили свое существование около двенадцати месяцев назад. Поскольку я гостю в Ист-Бей всего несколько недель, я не знаком с фактами их исчезновения. Если это не доставит вам слишком много неудобств…
— Вовсе нет, — ответил доктор наук. — Джон Рубенс был моим коллегой-профессором в университете и занимал кафедру физики. Рэймонд Бент был студентом, прокладывал себе путь в колледже, выполняя секретарскую работу для него. Рубенс был мужчиной лет сорока с лишним, хорошо известным в научных кругах как блестящий, хотя и несколько эксцентричный физик. На самом деле он учился у Жака Леба и однажды сотрудничал с ним до смерти этого великого механика. Он жил со своей овдовевшей сестрой в большом старомодном доме на Панорамик-Вэй, и там у него была великолепно оборудованная лаборатория, в которой он проводил свои странные эксперименты. Я откровенно признаюсь, что, хотя мы признавали его блестящим человеком в некоторых отношениях, большинство других профессоров считали его чокнутым из-за невероятных теорий, которые он имел обыкновение высказывать относительно времени. С другой стороны, он не скрывал, что считает нас множеством "Тупых Дор"6, не обладающих достаточным зрением, чтобы видеть дальше кончиков наших носов. Это лучшая фотография, которую я могу вам дать, человека, который вошел в свою лабораторию со своим секретарем 14 октября 1926 года и больше оттуда не вышел! Но пусть его сестра расскажет вам свою версию этого дела. Я вырезал это интервью с ней из "Сан-Франциско Экзаменатор" и сохранил его.
Доктор медицины взял и прочитал протянутый листок бумаги.
"В четыре часа пришел Рэймонд Бент, и я впустила его через боковую дверь. Он поболтал со мной несколько минут, прежде чем отправиться в лабораторию, где находился мой брат. Лаборатория находится на втором этаже, и мне довелось несколько раз проходить мимо нее по пути в свою спальню и обратно. Мой брат никогда не рассказывал мне о своих экспериментах, и вполне понятно, что я никогда не должна была входить в его мастерскую. Однажды дверь была приоткрыта, и я увидела, что они вдвоем стоят у какой-то машины. Вот и все, за исключением того, что примерно в половине пятого, когда я проходила мимо двери лаборатории по пути вниз, я услышал ужасный грохот. Я предположила, что случилось что-то плохое, потому что в комнате внизу вся штукатурка была сбита с потолка. Когда я позвала брата, но он не ответил, я испугалась и вошла. Все было разбросанно, пробирки и прочее, но ни Бента, ни моего брата там не было".
Далее в статье говорилось, что сестра Рубена признала, что машина также исчезла.
— Некоторые смышленые репортеры, — заметил доктор наук, — начали строить предположения, не улетел ли профессор на каком-нибудь воздушном корабле, который он построил, но теория не противоречила тому факту, что, хотя один конец лаборатории был полностью стеклянным, а большие окна, больше похожие на двери, были распахнуты настежь, даже ворона вряд ли смогла бы пролететь сквозь железную решетку, которая защищала их снаружи.
— Не было ли разговоров о пропаже денег в связи с этим происшествием? — спросил доктор медицины. — Теперь мне кажется, что я действительно припоминаю, что читал об этом деле. Только…
Всемирно известный адвокат кивнул.
— К сожалению, да. На момент своего исчезновения профессор снял двадцать тысяч долларов из денег своей сестры из банка для реинвестирования. Деньги были выданы ему казначейскими банкнотами по тысяче долларов каждая. Некоторые люди были достаточно любезны, чтобы найти в этом факте слабое объяснение его исчезновению. Однако банкноты с серийными номерами тех, что были выданы, никогда не появлялись на рынке, насколько известно.
В этот момент раздался звонок в дверь, и через несколько минут вошли президент университета и два преподавателя. Когда они расселись, адвокат обратился к собравшимся.
— Я так понимаю, что каждый из вас знает, почему я пригласил вас сюда сегодня вечером. — поднял он рукопись. — Я полагаю, что в моих письмах адекватно объяснялось, как этот документ попал в мое распоряжение. Мне остается только сказать, что я отправил ее вместе с образцами почерков профессора Рубенса и Раймонда Бента хирографу Герману Шульцу, и он заявляет, что почерк и подписи в рукописи идентичны почерку представленных образцов.