ская (жена поэта и католического деятеля Ежи Загурского[74] — мать упоминавшейся мною Боженки Загурской) и Лидка Котт (жена литературного критика и крупного культурного деятеля Яна Котта[75]). Не говоря уже о многих других знакомых, которые бывали в нашем доме, сколько я себя помню: Константы и Наталия Галчиньские[76], Флора и Влади-слав Беньковские[77], Анеля Штайнсберг[78], которая жила очень близко, была одинока и часто к нам заходила. Частым гостем был также Кшиштоф Радзивилл[79] — весьма симпатичный и интересный человек, так называемый «красный князь»; а так-же Станислав Плоский[80], историк, в период оккупации начальник Исторического бюро Армии Крайовой (кажется, так это тогда называлось), а в частной жизни — отец Зофьи Ромашевской[81]; иногда приходил на ужин Зигмунт Мыцельский[82], они с отцом были знакомы по Союзу композиторов и симпатизировали друг другу, а также Александр Гейштор[83], друживший с матерью еще со времен подполья (он работал в Бюро информации и пропаганды АК вместе с ее первым мужем), — в общем, у нас был просто проходной двор, и можно было вдоволь наслушаться интереснейших разговоров.
Которые, насколько я понимаю, ты потом обсуждал со своими друзьями?
Естественно. Кроме того, мы со страстью читали запрещенные книги и другие публикации. Отец Анджея Титкова, например, был первым секретарем Варшавского комитета ПОРП и получал из спецраспредителя все издания. В том числе так называемые специальные бюллетени, которые мы потихоньку почитывали (впрочем, не только благодаря Анджею). Но главным поставщиком «разбойничь-их книг» — как их позже назвал Войтек Карпиньский[84] — были эмигрантские издательства, прежде всего парижская «Культура»[85]. Потрясающий источник «неправоверных» текстов, которыми мы обменивались.
Помню, что выпущенные «Культурой» книги мы оборачивали в газету, поскольку обложки у них были очень характерные. И знаешь, это сразу придавало нашим занятиям особый шик, ведь польская интеллигенция, «поколения непокорных», более ста лет читала нелегальную литературу, выходившую за пределами разделенной Польши. Мы прекрасно вписались в эту добрую традицию: страна, эмиграция, чтение, группы саморазвития, летучие университеты…
Клуб искателей противоречий вы основали в 1962 году.
Мы даже успели пару раз сходить с Адамом в Клуб Кривого колеса[86], прежде чем его закрыли. Разговоры о политике, о прошлом, о будущем — все это действует на подростков необычайно возбуждающе. Политические процессы, война в Испании, сталинизм, события октября 1956 года и затем закручивание гаек (я даже смутно помню толпы студентов, собиравшихся перед Политехническим институтом и выступавших против закрытия журнала «По Просту», — я жил неподалеку и, должно быть, проходил мимо).
Политическое пространство, историю, полную белых пятен, мы воспринимали в категориях детективно-криминальной загадки, которая требовала решения. Другими словами, наше чтение и наши разговоры не были спокойными занятиями воспитанных деток. Сколько себя помню, тут присутствовали адреналин, ощущение нарушения табу, открытия тайн, которые взрослые пытаются от нас скрыть, — а может, это был просто такой специфический путь взросления?
Из всего этого и родился Клуб искателей противоречий.
Ты запомнил какую-нибудь конкретную встречу?
Мы проводили вместе массу времени. Каждый или почти каждый день ходили друг к другу в гости. Когда мы начали организовывать встречи Клуба искателей противоречий, нас особенно вдохновляли русские диссиденты. Думая об этом сегодня, я именно эти русские сюжеты вспоминаю наиболее отчетливо — больше, чем встречи, посвященные, например, роли личности в истории, и тому подобное. Песни Булата Окуджавы, Александра Галича, антисталинская литература о советских лагерях, о кошмарах сталинского террора. «Иной мир» Герлинга-Грудзиньского[87], но также и «Преданная революция» Троцкого. Помню встречу с актером Войцехом Семёном[88], который читал стихи, и с Витольдом Домбровским[89], прекрасным специалистом по русской литературе.
74
Ежи Загурский (1907–1984) — польский писатель, поэт и переводчик, Праведник народов мира.
75
Ян Котт (1914–2001) — польский литературный и театральный критик, теоретик театра, публицист, драматург, эссеист, переводчик.
76
Константы Ильдефонс Галчиньский (1905–1953) — крупнейший польский поэт, переводчик и драматург.
77
Владислав Беньковский (1906–1991) — польский публицист, социолог, политик, в 1956–1959 — министр образования, член Комитета защиты рабочих.
78
Анеля Штайнсберг (1896–1988) — польский адвокат, общественный деятель, переводчик. Выступала на многих политических, а после 1956 г. реабилитационных, процессах. Один из организаторов Комитета защиты рабочих.
79
Кшиштоф Миколай Радзивилл (1898–1986) — польский аристократ, общественный и политический деятель, сенатор, депутат, дипломат, офицер, переводчик.
83
Александр Гейштор (1916–1999) — польский историк, медиевист, президент Польской академии наук.
84
Войцех Карпиньский (1943–2000) — польский писатель, искусствовед, литературовед. «Разбойничьи книги» — понятие, появляющееся в «Дзядах» Адама Мицкевича (книги, оказывающие мощное влияние на сознание читателя).
85
Польский ежемесячный литературно-политический журнал, издававшийся польскими эмигрантами в 1947–2000 гг. (создатель и редактор — Ежи Гедройц) и ставший центром польской политической и общественной мысли не только в эмиграции, но и в Польше, где распространялся нелегально. В серии «Библиотека „Культуры“» издано более 600 книг.
86
Возникший во время оттепели Клуб Кривого колеса (1955–1962), собиравший вольнодумную варшавскую интеллигенцию.
87
Густав Герлинг-Грудзиньский (1919–2000) — польский писатель, одна из крупнейших фигур польской литературной эмиграции XX в. «Иной мир» (1951) — автобиографические записки о пребывании в ГУЛАГе.
89
Витольд Домбровский (1933–1978) — польский поэт, переводчик русской литературы, публицист.