Польские свидетели советского вторжения 1939 года, чьи голоса можно обнаружить прежде всего в многочисленных свидетельствах в Гуверовском институте, часто говорят о еврейских соседях, сотрудничавших с советской властью, «вбивавших нож в спину» Второй Речи Посполитой, способствовавших репрессиям в отношении поляков. Миф «жидокоммуны» или «юдобольшевизма», корни которого уходят в обвинение евреев в сотрудничестве с врагом во время Первой мировой войны, а затем польско-российской войны, распространился, подобно лесному пожару, в 1939–1941 годы на оккупированных СССР бывших польских территориях и сыграл значительную роль в формировании позиции поляков по отношению к евреям под немецкой властью. Именно на этой теме сосредоточился Ян, представив ее не в виде теоретических размышлений или общего исторического очерка, но сосредотачиваясь на конкретном случае геноцида в Едвабне, где сразу после ухода СССР польские жители напали на своих еврейских соседей и с чудовищной жестокостью их уничтожили. Здесь Ян также обратился к голосам свидетелей, но на сей раз это были уцелевшие евреи. Это было так, как если бы Ян, ранее писавший о польском героизме и мученичестве, перешел на другую сторону и присоединился к тем, кто значительно раньше свидетельствовал о польском антисемитизме во время Холокоста. В сущности, это был совершенно логичный поворот. Десять лет спустя Польша праздновала национальное возрождение и сумела затушевать темные стороны своего прошлого. Ян продолжил начатое ранее — демонтаж бело-красной ширмы, прикрывавшей в годы войны братское насилие. Едвабне, разумеется, не было исключением, как писали авторы многих публикаций после выхода «Соседей» в 2001 году, но не было также и нормой. Однако книга эта драматически изменила восприятие польской исторической политики и историографии. Это изменение наглядно продемонстрировало полякам, что их страдания в период немецкой оккупации не только не удержали их, но даже вдохновили на преследование других, прежде всего еврейских, сограждан. Это было изменением позиции, унаследованной от эпохи коммунизма, поскольку при коммунистической власти Польша неохотно открывала правду о геноциде евреев и своем соучастии в нем.
В этом смысле «Соседи» оказали позитивное влияние на польскую военную историографию. Но впечатление, которое сложилось у многих после 2001 года (то есть после публикации этой книги, а затем следующих), что Польша встанет во главе остальных стран Восточной Европы (какое-то время так оно и было) в деле осознания «паутины отношений» 1939–1948 годов и сложного генезиса этого десятилетия, оказалось иллюзией.
В последующие годы Ян опубликовал ряд работ, которые, очевидно, все больше раздражали польских читателей. Это происходило по двум причинам: во-первых, политические настроения в Польше в последнее время качнулись вправо, а во-вторых, если в «Соседях» мы имеем дело с довольно сдержанным рассказом о насилии по отношению к евреям в период немецкой оккупации (хотя насилие в Едвабне исходило в основном от местного населения), то книга «Страх» (2008) сосредоточена на послевоенном погроме в Кельце как проявлении всплеска антисемитизма сразу после Холокоста. Подобным образом книга Яна Гросса и Ирены Грудзиньской-Гросс «Золотая жатва» (2011) посвящена связи нацистских преследований с неприязнью поляков как к уцелевшим евреям, так и к их останкам. В этом смысле у исторического творчества Яна и формируемой в настоящее время в Польше картины прошлого разные цели. Ян, которому в 2009 году вернули польское гражданство, парадоксальным образом воспринимается сегодня официальными кругами как враг народа, а его сопротивление попыткам ввести закон, затрудняющий оглашение правды о прошлом, привело к тому, что он стал в собственной отчизне persona non grata.
Родившийся в конце десятилетия, которому он посвятил бóльшую часть своей жизни, Ян видел, как раскачивается маятник. Его публикации многим из нас, в том числе многочисленным полякам, помогли осознать то, что на протяжении семи десятилетий всеми силами пытались скрыть власти и идеологический режим. На этом пути Гросса корили, превозносили и вновь осыпали упреками. Немногие историки могут похвастаться подобным влиянием на общество. Творчество Яна и его интеллектуальная мощь будут оказывать живое воздействие еще многие годы. Потому что собака лает, а караван идет.