Наверное, он опять увлёкся, потому что, вскинув голову, увидел, что глаза Хоарана плотно закрыты, а нижняя губа закушена.
― Что это… ― хрипло пробормотал Хоаран. ― Что ты мне подсунул?
― Ты…
― Тот коктейль, о котором как-то упоминал? ― Яростный блеск глаз, кажется, почти ослепил Казую.
― Нет. Это безвредно, просто чуть подстёгивает остроту ощущений и эмоции.
― На кой чёрт?
Отвечать не имело смысла, поэтому Казуя подхватил клубнику, склонился над Хоараном и настойчиво поцеловал, уверенно раздвинув горячие губы и втолкнув ягоду в рот. Когда их языки соприкоснулись, он не стал отстраняться и делать скидку на неопытность Хоарана в подобных играх. Это было бы глупо, потому что средство начало действовать. А раз оно начало действовать, то Хоарану хотя бы стоило попробовать, что это такое. Если раньше он сопротивлялся, утверждая, что не испытывает желания, то сейчас желание он точно испытывал, пусть и не совсем настоящее. И Казуя не собирался упускать случай.
Вкус клубники на губах, упрямое сопротивление, больше похожее на соблазнение… Казуя короткими жадными поцелуями неотступно преследовал Хоарана до тех пор, пока тот перестал уворачиваться и пытаться отстраниться. И тогда впервые их губы встретились по-настоящему ― без навязанности. Мягкие прикосновения, томительно долгие и щемяще нежные. И потом Хоаран ответил-таки, ответил знакомо, как в «гараже»: с огнём, жаром, напористо и ошеломляюще. Уверенно ловил собственными губами губы Казуи, делился клубничным вкусом. И да, Казуе не показалось ― язык у него и впрямь был сильным и проворным.
Казуя отвлёкся, чтобы поймать новую ягоду и накормить ею Хоарана. Спрятав клубнику во рту, он ждал. И дождался глубокого властного поцелуя. Проще говоря, его ограбили, но ограбили так, что он был бы не против повторить это. Сотню раз. Или больше.
Скормив Хоарану десяток ягод, Казуя не удержался и принялся слизывать сливки уже с груди. Сладкое мешалось с остро-солёным, ослепляло возбуждением и желанием так, что с губ срывались стоны и таяли в поцелуях. Дыхание Хоарана сбилось, как и дыхание Казуи. И на очередном судорожном вдохе грудь рыжего буквально подалась навстречу Казуе, заставив согреть во рту напряжённую вершинку соска и обвести её языком. Отпускать не хотелось, и Казуя приник губами плотнее, сжал, с наслаждением посасывая твёрдый кусочек плоти и собирая остатки сливок с кожи.
Заметив над ключицей одинокую ягоду, он подхватил её и отдал Хоарану с помощью поцелуя. Точнее, они разделили клубнику пополам. Казуя провёл языком по щеке Хоарана, стерев белые полоски, попробовал на вкус сливки на шее, плечах, собрал остатки на груди и животе и добрался до бедёр, где алели ещё три ягоды. Делиться ими он не собирался ― это уже его порция.
Он мягко и осторожно брал клубнику губами, смешивал со сливками, перекатывал во рту и наслаждался лёгким приятным вкусом. И любовался узкими бёдрами, усыпанными воздушными хлопьями нежной массы. И плотью меж бёдер, символически одетой в сладкий белый покров. Казуя провёл по всей длине, остро ощутив под языком напряжение и слабый быстрый пульс. И услышал сдавленный стон.
Он взглянул на Хоарана, отстранённо отметил запрокинутую голову и лёгкую дрожь и далеко не сразу понял, что за тёмные пятна расплывались на простыне у изголовья. Только когда посмотрел выше ― на запястья, осознал, что вниз капает кровь. Хоаран вновь дёрнул руками, и в запястья впились стальные браслеты.
― Сними… их… ― хрипло произнёс он.
Казуя с трудом осмыслил происходящее и вспомнил, что от спиртного ему становилось плохо. Тогда… Может быть, от порошка, добавленного в молоко, подобная же реакция? Казуя с беспокойством высвободил цепь из крепления и осмотрел лодыжки. Вроде бы всё в порядке. Дотянулся до брюк, валявшихся у кровати, нашарил ключ от наручников и торопливо расстегнул браслеты. Склонившись над Хоараном, легонько похлопал по щеке.
― Тебе плохо?
Дальше всё получилось слишком быстро и внезапно. Казую будто ветром смело и уронило на прохладный шёлк, сверху на него рухнуло твёрдое и горячее, опасное и пылкое. Он задыхался и тонул в непрерывных поцелуях, пытался сделать хоть глоток воздуха и не мог. Лишённый столь необходимого кислорода, он ещё и упивался несдержанными поцелуями, ощущая их в мельчайших деталях ― каждое движение, каждое прикосновение. И столь же внезапно Хоаран отпрянул, с силой зажмурившись, но Казуя успел обнять его и притянуть обратно.
― Чёрт бы тебя… ― с трудом выдохнул тот и добавил явно что-то нелестное по-корейски.
Казуя прижался губами к его виску и сбивчиво прошептал:
― В тебе слишком много огня… Тебе всё равно надо его выплеснуть. А я ищу удовольствий. Мы можем помочь друг другу. И только.
― Во мне слишком много той дряни, что ты подмешал в молоко.
― Это неважно.
― Я хочу… ― Быстрый взгляд из-под ресниц, словно солнечный проблеск в тенях. И следом ― тягостное молчание, тишина, которую разбивало лишь неровное дыхание.
Казуя подтянул колени к груди, подхватил руками и развёл в стороны, полностью раскрывшись.
― Ты… ― Хоаран удивлённо умолк, скользнув взором по телу Казуи сверху вниз. Догадаться о причине удивления было легко. Он говорил, что опыт у него есть, но Казуя догадывался, какой именно это опыт. Вряд ли он хоть раз имело дело с партнёром, привыкшим к такого рода утехам. Прямо сейчас он впервые видел мужское тело, готовое принять в себя возбуждённую плоть другого мужчины, открытое в буквальном смысле слова, расслабленное и ожидающее с блестящей от смазки кожей. Казуя планировал заполучить рыжего упрямца, поэтому заранее побеспокоился о мелочах.
― Кто кричал про свой опыт? ― поддразнил он Хоарана.
Тот моргнул, с трудом отвёл взгляд и тряхнул головой, потом медленно подался вперёд и прикоснулся к губам Казуи. Неторопливый поцелуй, немного задумчивый, но под всем этим терпением осязаемо бурлили страсти. Выдержке Хоарана можно было позавидовать.
Прикосновение к ягодицам горячей плоти, обтянутой бархатистой кожей, заставило Казую вздрогнуть. Лёгкий натиск, постепенно, мало-помалу… Как же давно он отвык от этого.
― Не обязательно…
― Заткнись, ― коротко велел Хоаран и занял его новым поцелуем. Цепкие жёсткие ладони скользили по влажной от пота коже, пальцы впивались в мышцы, тревожа слабой болью, задевали набухшие от возбуждения соски ― Хоаран как будто слепо изучал его тело руками, мял и удерживал. Терпеливо изучал, но дрожь выдавала его горячность и тщательно контролируемое желание наплевать на осторожность и просто взять без лишних церемоний то, что ему отдавали. Казуя не стал бы возражать, но переупрямить Хоарана ему ещё ни разу не удалось.
Мягкий толчок усилил ощущение полноты и одарил теплом. Хоаран прижался к его щеке собственной и качнул бёдрами чуть резче и сильнее, ещё раз. Машинально Казуя запустил пальцы в рыжие пряди, медленно перебирая их. Он настойчиво притянул Хоарана к себе и потребовал поцелуй, который и получил. Ни один из предыдущих партнёров Казуи не любил целоваться, да и не умел толком, если уж говорить начистоту. Хоаран оказался приятным исключением из правила ― он точно это умел и не возражал.
Прикрыв глаза, Казуя охотно отдал в распоряжение Хоарана свои губы и своё тело. Пожалуй, он отчётливо ощущал рыжего в себе. Это не походило на связь с Фьюри. С киборгом подобное занятие было долгим, упоительным, но немного болезненным. И Казуя чувствовал Брайана не тогда, когда тот входил в его тело, а тогда, когда тот завершал толчок. И не столько чувствовал его самого, сколько боль в финале. С рыжим дело обстояло иначе: его Казуя чувствовал как раз в тот миг, когда тот входил. И когда Хоаран двигался, впечатление, что тело сладко и приятно немного распирает изнутри, оставалось, а вот боли после толчков не было совсем.