Немного запрокинув голову, Хоаран тихо рассмеялся, окончательно лишив Казую способности мыслить здраво.
― Я люблю клубнику. Есть. Самостоятельно. Желательно из тарелки. И совершенно не люблю делиться. Не только клубникой. Вообще делиться не люблю. А ещё не люблю, когда мне что-то навязывают.
― Вот как… Ну, если ты решишь вдруг сам навязать мне своё общество, я точно против не буду.
Хоаран вздохнул и чуть подался вперёд, устремив взор на собеседника.
― Я не очень-то умею это делать. Более того, я ни черта в этом не смыслю. Если хотя бы понятно, чего ты ждёшь от меня в постели, то вне постели… Откуда мне знать, чего ты от меня хочешь? И в моих ли это силах?
Казуя тоже подался вперёд и тонко улыбнулся.
― У тебя была кошка?
В светло-карих глазах промелькнуло изумление.
― Нет. Собака была. А что?
― Собака ― это немного не то. Но вообще ты представить можешь, что у тебя есть кошка? Кошка бродит, где хочет, а потом приходит к тебе и забирается на колени. Что делать будешь?
― Чёрта с два она заберётся на колени, ― без всяких сомнений отрезал Хоаран. ― На кой она мне сдалась? Пусть дальше бродит себе и ко мне не лезет.
Как всё запущено…
― Нет уж, ты замешкался и зазевался ― кошка сидит у тебя на коленях. Что будешь делать?
Хоаран явно собирался ляпнуть что-то вроде «согнать к чёртовой матери», потом передумал, оценив выражение лица Казуи.
― Погладить? ― спустя целых две минуты предположил он.
― Ещё за ушком почесать можно. И не только за ушком. Можно много чего сделать, чтобы кошка замурлыкала от удовольствия.
― Ты ни черта не похож на кошку, ― безжалостно угробил все мечты Казуи Хоаран. Причём он брякнул это искренне и без каких-либо задних мыслей.
― Это ты ни черта на кошку не похож. Стоит погладить ― и шипы во все стороны. Меня как раз очень нужно гладить, даже если я на кошку не смахиваю. Я всего лишь привёл простое сравнение, ясно?
― И ты от меня этого хочешь? ― вновь развеселился Хоаран. ― Чтобы я тебя гладил и за ушком чесал?
― Было бы неплохо. Время от времени. Ты мог бы хоть попытаться. А вдруг тебе понравится?
Рыжий задумчиво полюбовался на содержимое своей тарелки и медленно положил вилку на стол.
― Это было бы не так уж трудно, но…
― Но?
― Если я не придерживаюсь церемоний, это не значит, что я вовсе в них ничего не смыслю. Тебе не кажется диким столь свободное и предосудительное поведение со стороны того, кто тебе в сыновья годится, как ты сам упоминал?
― Тебя это смущает, рыжий?
― А тебя?
― Нет.
― Почему?
― Не вижу ничего плохого в сыновней заботе.
― Потому что ты этого лишён? ― проницательно подметил Хоаран.
Проницательно? Именно. Казуя не придавал значения ненависти родного сына ― его это вообще не волновало, тем более сейчас. Но со стороны Хоарана… если бы тот вёл себя как любящий сын… Как же это заманчиво. Мягко говоря, заманчиво. Вспомнились подушка, заботливо подсунутая под голову, и одеяло, аккуратно наброшенное на плечи. Это было… особенным.
― Это не имеет значения. Я вообще в тебе ничего плохого не вижу. И если ты меня «погладишь», мне это понравится ― я хочу удовольствий.
Хоаран подхватил вилку и занялся едой. Ответить что-либо на слова Казуи он не потрудился. И увидеть выражение его глаз тоже не удалось.
Упрям, это верно, но и умён. Должен же он понимать все выгоды и преимущества. Хотя… Чёрт его знает, что он там себе понимает, учитывая его происхождение и национальные особенности. Кроме того, вряд ли ему так уж плохо будет в тюрьме ― с остальными заключёнными Хоаран разобрался быстро, для него тут нет ничего нового. Чем же его таким особенным соблазнить? Книжки, «мустанг», свобода… Этого и так более чем достаточно. Для любого. Но, похоже, не для Хоарана.
Он как раз подхватил кусочек рыбы, съел и облизнул испачканные соусом пальцы.
Вовремя, нечего сказать… Хоть заранее планируй всё и заучивай наизусть, чтобы оставалось в голове даже тогда, когда соображать перестаёшь. И хорошо ещё, что Хоаран во время еды думал только о еде и игнорировал всё остальное.
Или нет?
Хоаран, прикончивший ещё кусочек рыбы, скосил глаза на Казую и наверняка увидел на лице последнего любопытное выражение. Облизывать пальцы не стал и просто вытер их о салфетку.
Зар-раза…
Казуя налил себе вина и продолжил наблюдать за Хоараном. Ему нравилось смотреть, как тот ест. Без спешки, основательно, много. Пользоваться столовыми приборами Хоаран явно умел куда лучше, чем ему бы полагалось. Хотя десертную ложку не особо отличал от чайной и столовой, но это незначительные детали. Глупо требовать от выросшего на улице дикого мальчишки безупречного знания этикета, вот Казуя и не требовал.
Хоаран отодвинул пустую тарелку в сторону и ухватился за чашку с кофе.
― Так что с нашей договорённостью? ― напомнил о недавней беседе Казуя.
В ответ услышал сакраментальное:
― Я думаю.
Думает он, как же…
― Можешь думать вслух ― мне любопытно.
― Вряд ли тебе придутся по вкусу мои мысли.
― Считаешь, что я слишком многого хочу? От тебя?
― С одной стороны… ― Хоаран посмотрел на него поверх чашки с кофе и умолк.
― С одной стороны?
― Не так уж это и много. В обмен на всё, что ты предложил. С другой стороны, ты предложил это мне. Проблема в этом. Во мне.
― Если б я ещё её видел.
― Ты не понимаешь? ― Хоаран спрятал улыбку за чашкой и после сделал глоток горячего напитка. ― Проблема ― это я. Я не играю по правилам. По тем, к которым ты привык.
― Понимаю. И не возражаю. Я представляю, как ты жил, поэтому в состоянии многое понять.
― Это ты так думаешь. И при этом настаиваешь на моей кандидатуре всё равно, хотя эта кандидатура наименее подходящая из всех. ― Хоаран явно хотел добавить ещё что-то, но передумал и уставился в чашку, спрятав глаза за опущенными ресницами.
― Для меня есть только одна подходящая кандидатура. Твоя. Иных вариантов тут нет.
― Если ты скажешь, что влюбился в меня, я буду долго смеяться, ― ядовито предупредил Хоаран и выразительно вскинул бровь. Лёгкая улыбка медленно исчезала с его губ в воцарившейся тишине.
Он осторожно поставил чашку, поднялся из-за стола и отправился к двигателю. Рубашка полетела на пол, а пальцы вновь заблестели от масла.
― Мы ещё не…
― Я приду ночевать, ― перебил Казую Хоаран, но не оглянулся. ― Сейчас я занят. Спасибо за обед и всего хорошего.
Точка. Вот так вот. Настаивать на продолжении беседы было глупо. Казуя отчётливо ощущал разлитое в воздухе напряжение. Опасное напряжение. Скорее всего, попытки отвлечь Хоарана ни к чему не привели бы, а то и многое бы испортили. Он собрал посуду в контейнер и тихо ушёл, оставив Хоарана наедине с его мыслями.
Интересно, что он имел в виду под «ночевать»?
В кабинете Казуя прочёл письмо от Анны. Ничего утешительного. Анна сообщила, что ей не удалось узнать подробностей, касающихся тюрьмы Зэт, зато она узнала, что подобная тщательная проверка ― единственная в своём роде. Ни одна другая тюрьма этой процедуре не подвергалась. И ещё Анна посоветовала в отчёте указать неверные данные относительно количества свободных мест. Например, солгать, что тюрьма в состоянии принять ещё только троицу заключённых ― не больше. И Анна предположила, что дело, быть может, в одном из заключённых, что уже в тюрьме. Как она выразилась: «Кто-то знает слишком много. Или знает то, что знать ему не нужно. С точки зрения министерства».
Казуя удалил письмо и откинулся на спинку кресла.
«Кто-то знает слишком много. Или знает то, что знать ему не нужно».
Кто-то рыжий и упрямый, совершивший убийство впервые, но почему-то получивший очень большой срок, хотя смягчающих обстоятельств у него хватало. Неужели правда? Но как ещё объяснить то, что Хоарана упекли именно в эту тюрьму и на целых двенадцать лет?
А если солгать и написать в отчёте, что Хоаран погиб? Несчастный случай, например. Или драка между заключёнными. Поверят ли?