Нет, не выйдет ничего. Они потребуют выслать тело. Достать тело легко, но оно не пройдёт проверку. И даже если бы у Казуи была возможность вырастить клона рыжего, проверка всё равно это обнаружила бы.
Соврать и сказать, что Хоаран в коме? Опять же ― министерство потребует его перевода в центральный госпиталь.
А если дело всё же не в Хоаране?
Если бы. Казуя испытывал пугающую уверенность в том, что именно Хоаран ― причина удивительного интереса министерства к отдалённой тюрьме. Раньше никому тюрьма и даром не была нужна, а стоило в ней появиться рыжему ― и вот.
«Кан Ёнхо, узнай о нём всё, что сможешь», ― написал он Анне. Оставалась надежда, что всё не так страшно. В зависимости от обстоятельств дела Казуя мог бы воспользоваться старыми связями, чтобы отбить у министерства интерес к Хоарану.
Он развернул на мониторе план проверки и перечитал все пункты.
Допустим, он выполнит все требования и даст разрешение комиссии прибыть в тюрьму. Допустим, в это время рыжий будет заперт под карантином и вроде как болен. Скорее всего, ему прикажут заключённого ликвидировать и избавиться от тела ― на глазах у комиссии. Провернуть это вполне реально, припрятав тем временем Хоарана где-нибудь в безопасном месте. Рискованно, но возможно.
Казуя развернул кресло к окну, невидящим взглядом уставился на прогулочное поле за стеклом и слабо улыбнулся. Какие перемены! Он почти что дрожал в предвкушении этой авантюры, готов был действовать хоть прямо сейчас.
Поразительный контраст с недавней спокойной жизнью, в которой ничего не происходило. Позабытое чувство, когда есть цель и желание этой цели достичь. Причем он даже мысли не допускал, что может лишиться Хоарана, не рассматривал никаких альтернатив.
― Ладно…
Казуя развернулся к столу и монитору и принялся составлять регламент проверки. Правда, через полчаса отвлёкся и задумался.
Хоаран знает? Что именно он знает? Или даже не подозревает, что его хотят устранить? Спросить напрямик? Вряд ли он ответит. Предупредить его? А это вот точно неразумно. Чем меньше рыжий будет знать, тем проще заставить его действовать нужным образом.
Наверное.
========== 10 ==========
Казуя застал Хоарана в своём кабинете после одиннадцати. Зашёл и обнаружил его в кресле за столом ― ноги на столе, книга в руках и стакан молока возле монитора. Нахал даже ухом не повёл и спокойно читал себе дальше.
Казуя задержался у порога дольше, чем ему хотелось бы, потому что откровенно любовался склонённой чуть головой, упавшими на лицо прядями и немного рассеянной полуулыбкой. Встряхнулся и всё же подошёл ближе, чтобы столкнуть со стола длинные ноги. Эту вот привычку он не терпел: стол не для ног предназначен.
Хоаран ничего не сказал, медленно закинул ногу на ногу и опять уткнулся в книгу. Непробиваемый упрямый нахал.
― Есть хочешь?
― Я поужинал, спасибо.
― В столовой? ― уточнил Казуя и мысленно дал себе по рукам, чтоб не тянулись своевольно к рыжей шевелюре.
― Угу… ― Хоаран закрыл книгу и поднялся, прихватив стакан с молоком. ― Раз уж ты явился… Я в душ. Один. Поэтому просто подожди своей очереди.
Вскинув бровь в недоумении, Казуя проводил его ошарашенным взглядом. И как это понимать прикажете? Точно так же, как недавнее «Я приду ночевать»?
Он упал в кресло и запрокинул голову, уставился в потолок и моргнул. Если раньше время работало на него, то теперь из-за решения министерства…
Кстати!
Казуя перевёл взгляд на монитор и полюбовался на заставку. Давно ли тут эта заставка? И давно ли тут Хоаран? Он торопливо убрал заставку и ожидаемо увидел план проверки. Но видел ли этот план Хоаран? Если видел, понял ли, что это такое?
Казуя лихорадочно проверил почту и всё прочее, что лежало на виду. Кажется, порядок… И всё же чёрт его знает, что успел увидеть и понять Хоаран.
И сейчас Казуе больше хотелось думать не о министерстве и проверке, а о грядущих планах на ночь.
Как расценивать визит Хоарана? Как согласие? И согласие на что? Чёртов упрямый мальчишка! Пока разберёшься, что тут к чему…
Казуя побродил по кабинету, потом зашёл в помещение с мониторами и понаблюдал за заключёнными. Ничего интересного: все по камерам, многие уже уснули, некоторые курили и тихо переговаривались через решётки. Он поколебался немного, но всё же переключился на маркер Хоарана. Тот мог сколько угодно возражать против компании, но запретить подглядывать ― не мог.
Хоаран стоял под струями тёплой воды и проводил пальцами по потемневшим прядям, вымывая из них белую пену. На запястьях виднелись следы от наручников, а влажная кожа как будто мягко светилась изнутри.
Казуя провёл языком по губам и отключил маркер, затем откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Странная жадность, не менее странное непреходящее желание, когда всё время мало… И необъяснимая потребность постоянно видеть Хоарана или хотя бы ощущать его рядом с собой.
Непривычно. Казуя никогда не привязывался к людям. Для него все вокруг были просто инструментами ― удобными или не очень. Инструментам полагалось удовлетворять его желания и служить ему на благо. Если инструмент ломался или же переставал функционировать должным образом, такой инструмент Казуя выбрасывал. И никогда ему не приходило в голову одаривать инструмент лаской и заботой, пытаться понять. Никогда прежде. Это же всё равно, как целовать гаечный ключ. Ну кто в здравом уме станет такое делать?
Сам Казуя почему-то именно это и проворачивал. Сейчас. Либо спятил, либо Хоаран был для него чем-то… кем-то иным.
Он вернулся в кабинет, тщательно заперев дверь в помещение с мониторами. Не хватало еще, чтобы Хоаран обнаружил этот уголок и что-то там себе подумал про извращённые склонности начальника тюрьмы. Кстати, вот и ещё одна странность: Казуе хотелось, чтобы Хоаран думал о нём хорошо. Честно говоря, хотелось вообще изложить ему отчищенную и отбеленную биографию, аккуратно удалив и вырезав из неё всё, что могло бы бросить тень на Казую.
Это уже по-детски, конечно. Казуя не стеснялся своих поступков и ошибок, но видеть в глазах Хоарана одобрение и уважение хотелось нестерпимо. Это точно лучше насмешек и издёвки. Впрочем, в исполнении Хоарана даже насмешки и издёвка становились приятными. По-настоящему пугало равнодушие, но в этом он ни за что не признался бы и себе самому, потому что в этом равнодушии он жил, цеплялся за него с той самой минуты, когда отец попытался убить его. Отказаться от равнодушия он мог бы лишь в том случае, если у него была бы уверенность…
Как раз уверенности у него и не было. Какая ирония.
Помаявшись от невесёлых дум, Казуя заглянул в спальню и обнаружил Хоарана уже в кровати. Тот спокойно спал себе, завернувшись в тонкое бежевое одеяло и спихнув на пол подушки. Голову уронил на скрещенные руки, потемневшие от влаги длинноватые волосы рассыпал по шёлку простыни ― и уснул.
Казуя озадаченно прикусил губу и нахмурился. Вообще-то он рассчитывал на нечто иное, но, похоже, Хоаран и впрямь под «ночевать» подразумевал сон, а не активные действия, ведущие к удовольствию. Засранец.
Казуя подошёл ближе, потянулся к плечу Хоарана, вознамерившись разбудить его, но передумал. Опустился на ковёр и принялся разглядывать обращённое к нему лицо, невольно считая едва заметные шрамики и размышляя почему-то не о сексе, а о совершенно посторонних вещах. Нет, желание точно никуда не пропало ― даже тело ныло по-особенному, когда он видел Хоарана перед собой, ощущал его близость, улавливал запах, слышал тихое и размеренное дыхание. Просто это желание перестало быть определяющим. Появилось нечто новое, нечто столь же значимое, а, может, и более весомое. Еще бы понять, что именно, только Казуя не хотел разбираться в этом. Ему было хорошо прямо так ― здесь и сейчас, как есть, а подумать и разобраться можно потом как-нибудь.
С трудом оторвавшись от понравившегося занятия, он заперся в ванной. Немного снял напряжение под душем, а после провёл ладонью по запотевшему стеклу, чтобы увидеть в зеркале отражение собственного лица. Тронул пальцами шрам на правой щеке, повторил изгиб шрама на левой. Два рубца чуть стягивали кожу, привычное уже ощущение. Черты лица не менее резкие, чем у Хоарана, но более мрачные. Словно падший ангел, жаждущий спасения…