Казуя невольно усмехнулся. Глупость какая. И придёт же такое в голову… Но ведь это приятно, приятно чувствовать чужую тёплую заботу. Тогда границы одиночества истончаются и становятся невидимыми, будто совсем уже не существуют. И если человек мёртв внутри, давно мёртв, то ощущение чужой жизни в его мёртвом теле неописуемо. Это почти как воскрешение, наверное.
Вот и подумал о том, о чём думать не хотел. О том, как изменилось восприятие. Чтобы стать живым, Казуе довольно уже посмотреть на Хоарана, даже спящего. Достаточно просто видеть Хоарана подле себя, чтобы быть живым, а не мёртвым.
Он вернулся в комнату, осторожно забрался на кровать, прихватив подушку, и улёгся. Какое-то время он слушал тихое дыхание, потом мягко привлёк Хоарана к себе и уткнулся носом в спутанные рыжие пряди. Тело обожгло горячим, охватило возбуждением ― неукротимым и неудержимым. Машинально он прижал Хоарана к себе сильнее и провёл губами по тёмной брови. Тот сонно повертелся, высвободившись из объятий, уронил голову на грудь Казуи, по-собственнически обхватил руками и затих. Выдержав паузу, Казуя погладил его по голове, потом запустил в волосы пальцы. Лежал и перебирал пряди, ворошил, вновь гладил до тех пор, пока веки сами собой не сомкнулись.
Проснулся Казуя от странного ощущения ― никогда раньше такого не испытывал. Напоминало уколы швейными иглами, только иглы эти были не острыми, а словно сточенными или тупыми. Эти иглы как будто пытались проколоть кожу, но у них не получалось. Вместо боли от уколов они дарили горько-сладкое ощущение, напоминавшее вкус паприки. Вроде как не всё в порядке, но чертовски здорово, так здорово, что ещё немного ― и можно воспарить.
Казуя распахнул глаза, непонимающе потаращился на потолок и посмотрел на Хоарана. Его голова покоилась чуть ниже груди Казуи, сам он лежал на правом боку, смяв пальцами шёлк простыни и вытянув длинные ноги к краю кровати так, что босые ступни висели в воздухе. Быть может, его губы и не касались кожи Казуи, зато дыхание вполне себе обжигало жаром ― медленно, размеренно, порождая в итоге то самое странное чувство, что разбудило Казую.
Хоаран вдруг повернулся на спину, сонно потянулся, закинув руки за голову. Правую ногу он слегка согнул в колене, из-за чего одеяло сползло к бедру. Рыжие пряди нахально защекотали живот Казуи ― пришлось зажмуриться, чтобы взять себя в руки.
Казуя немного приподнялся на локтях, разглядывая напарника, умудрившегося вытянуться поперёк кровати и заполучить одеяло в частную собственность. Неохотно покосился на часы. Чёрт возьми, кажется, рядом с Хоараном выспаться ему не судьба. Он аккуратно сдвинулся влево немного, ещё чуть-чуть. Плечи и голова Хоарана оказались на простынях, а Казуя, наконец, смог подняться и бесшумно убраться в ванную.
Поплескав в лицо холодной водой, оценил картину в зеркале и вздохнул. Да уж… Быть может, идея возвращать Хоарана в камеру не так уж и плоха? Или приковать его цепями вновь, напичкать возбуждающими, использовать по максимуму, а потом забыть?
Злость мешала думать. Злость на себя, кстати. И дело вовсе не в том, что ему понравилось быть в руках этого упрямца, тонуть в огне и страстях, понравилось то, как его тело реагировало и как принимало Хоарана. Да, дело точно не в этом. Дело в самом Хоаране ― и Казуя уже бесконечно устал от попыток вернуть себе контроль.
Красивые люди дорожат своей красотой. Этот мальчишка ― нет.
Обычно люди боятся боли. Этот мальчишка ― нет.
Люди любят удовольствия. Только не рыжий.
Но ведь не бывает так, чтобы у человека не нашлось слабого места. Значит, у Хоарана тоже должно быть слабое место. И какое же? Отличный вопрос, знать бы ещё на него ответ.
Казуя сердито смахнул полотенцем капли с лица и толкнул дверь. Хоаран по-прежнему спал поперёк кровати. Ещё и руки вытянул над головой, мерзавец, заняв почти всё свободное место. Как будто заявил свои права на эту территорию.
Казуя покосился на софу у противоположной стены и решил перебраться туда. Всё-таки это лучше, чем постоянно просыпаться рядом с Хоараном от жара возбуждения и желания.
Он сделал всего лишь пару шагов, но остановился, устремив взгляд на висевшие в воздухе ступни рыжего. Неудобно же, как Хоаран так спит? Потянулся рукой, чтобы подхватить и закинуть на кровать, прикоснулся и помедлил. Твёрдая пятка удобно легла в ладонь, а большой палец невольно огладил выступающую косточку. Казуя увлечённо помассировал немного ступню, погладил, провёл ногтями по подошве и хмыкнул, когда пальцы на ноге Хоарана дрогнули.
Казуя скользнул задумчивым взглядом по лицу спящего, потом присел на край кровати, но ступню из рук не выпустил. Он лёгкими касаниями ласкал её, наблюдая за Хоараном. Наклонился и поймал губами большой палец, лизнул, постарался захватить сразу два пальца и согреть их во рту. Опять Хоаран будет в ярости, если проснётся. Это соображение Казую не остановило ― он хотел получить всё, что получить мог. И это бесило вдвойне. Контроль над ситуацией уплывал из рук с завидным постоянством, так ещё и желания изводили каждую секунду.
Казуя выпустил пальцы изо рта, полюбовался на их влажный блеск и провёл языком по коже от пальцев к лодыжке, поцеловал старый шрам на голени и прижался губами к колену, одновременно легонько потянул за одеяло.
Хоаран на миг заслонил глаза ладонью, потом ухватился за сползший на живот край одеяла и вернул на место резким рывком.
Казуя немного нахмурился, перекинул ногу через бёдра Хоарана и замер, стоя на коленях и опираясь на руки. Смотрел сверху вниз и ждал, проснётся Хоаран или нет. Не проснулся. Казуя склонился ниже, почувствовал на лице тёплое дыхание и потёрся о твёрдый подбородок своей щекой, заставив Хоарана немного откинуть голову. Теперь ничто не мешало скользить губами по шее, согревая её лёгкими поцелуями. Казуя добрался до ключиц, заметил тонкий бледный шрам и провёл по нему языком.
― Наигрался? ― ехидно спросил сонным голосом Хоаран.
Казуя приподнялся и недовольно посмотрел на него. Спал бы себе дальше, зараза.
Хоаран покосился на часы, вздохнул и уставился на Казую. И уставился так, будто бы это вина исключительно Казуи в том, что они средь ночи не спят, а сам он к этому совершенно никакого отношения не имеет.
― Только начал, ― огрызнулся Казуя и вознамерился воспользоваться случаем с выгодой ― впиться в губы Хоарана жадным поцелуем. Наткнулся на преградившую путь к губам ладонь.
Хоаран прикрыл глаза, но Казуя успел заметить золотистый отблеск под ресницами и насторожился. Не зря. Его ухватили за шею, потянули вниз, а потом столкнули в сторону. Через секунду Хоаран уже вжимал его своим телом в мягкий матрас. Казуя даже растерялся от неожиданности. Хоаран ведь говорил, что ему это неинтересно, и он как-то не демонстрировал подобного пыла ― в нормальном состоянии. Разобраться, в чём подвох, Казуе времени не хватило. Либо Хоаран оказался хорошим учеником, либо утверждение про огонь было очень верным, тем не менее, своё желанное удовольствие Казуя получил сполна. Сильные горячие губы обжигали сладкими до боли поцелуями, и Хоаран не стеснялся прихватывать кожу зубами, заставляя Казую судорожно втягивать в себя воздух.
Жёсткая ладонь прошлась по его груди, немного задержалась на животе, спустилась ниже, тронув пальцами внутреннюю поверхность бедра. Невольно Казуя обхватил Хоарана ногами, чтобы облегчить доступ, и почувствовал дразнящее прикосновение меж ягодиц.
― Ты кое о чём забыл подумать… ― шепнул ему на ухо рыжий.
Казуя молча ухватил его за правое запястье, притянул к себе и поймал губами пальцы, старательно облизнул и едва заметно улыбнулся. Он толкнул Хоарана в плечо, заставив упасть на матрас, свалился сверху и поцеловал, больно укусив за губу. Хоаран не растерялся и отплатил тем же, то есть, тоже толкнул Казую. Правда, падать на сей раз пришлось на пол, на пушистый ковёр. Сверху ещё и Хоаран шлёпнулся ― для полного счастья, как видно. Причём шлёпнулся именно в тот момент, когда Казуя перевернулся на живот и решил отползти в сторонку.