И, произнеся эту фразу трагическим голосом, он стал лицом к лицу с женой банкира и старался не пропустить ни малейшего движения на ее лице.
– Она сознавала все безумие, – продолжал он, – всю нелепость своего чувства, она понимала, что он, еще такой молодой, не может полюбить ее, уже старуху, и что если он иногда шептал ей на ухо слова любви, то лгал. И она знала, что в один прекрасный день в ее руке останется только одна его одежда…
В это время вошел Кламеран и стал тоже слушать.
– На третьей картине, – продолжал паяц, – мандаринша уже примирилась с угрызениями совести, а они, как вам известно, пребеспокойные жильцы. Она решила привлечь к себе этого обольстительного юношу уже не любовью, а интересом. С этой целью она облеклась в ложное достоинство и представила этого господина всем главным мандаринам Поднебесной империи. А затем, так как этому молодому человеку нужно было играть в свете роль, она отдала ему все: браслеты, ожерелья, диаманты и перлы. А он снес их в ломбард, заложил их там и в благодарность за это отказался их выкупить.
Госпожа Фовель стала выказывать явные признаки беспокойства. Раз даже она хотела встать и уйти, но собравшись с силами и побуждаемая любопытством, закрылась веером и продолжала слушать.
– Наконец, – продолжал паяц, – все ее драгоценности были уже заложены, и у мандаринши не осталось больше ничего. Тогда молодой бандит придумал коварный проект – похитить яшмовую пуговицу невероятной цены, которая была спрятана у мандарина в гранитной кладовой, день и ночь оберегаемой тремя солдатами. Что было делать? Мандаринша долго сопротивлялась. Она знала, что обвинят непременно невинных солдат и распнут их на кресте, как это водится в Пекине, и мысль об этом угнетала ее. Но бандит говорил так нежно – яшмовая пуговица была украдена. Четвертая картина изображает, как эти двое людей тайком, воровски отправляются красть; вы видите, как они дрожат от волнения…
Он остановился. Трое или четверо зрителей заметили, что с госпожой Фовель дурно, и подскочили к ней на помощь.
Он обернулся назад и увидал перед собою Кламерана и Лагора, бледных как смерть, и с угрозой на него наступавших. Дурнота госпожи Фовель прошла незамеченной. Те, кто видел ее потерявшей сознание, смешались с толпой, приписав это влиянию жары. Тотчас же к ней позвали мужа, и когда он прибежал к ней, то она уже спокойно разговаривала с Мадленой, и ему оставалось только вернуться к своим партнерам.
Кламеран и Рауль еле владели собой.
– Позвольте спросить вас, – обратился к паяцу Кламеран, – с кем я имею честь говорить?
– Вам нужен мой паспорт? – весело отвечал паяц. – И вам тоже, господин фаворит? У меня его нет с собою, он в участке. В нем обозначены мое имя, фамилия, возраст, местожительство и прочее.
Кламеран остановил его грубым жестом.
– Вы позволили себе вероломный поступок, – сказал он.
– Я?
– Да, вы… Что это за ужасная история, которую вы здесь рассказали?
– Ужасная! Вам легко это говорить, а каково мне было ее сочинить!
– Довольно, милостивый государь, довольно! Это низкая инсинуация в адрес госпожи Фовель!
– В чем же тут сходство госпожи Фовель с моей мандариншей?
– Разве вам не известно несчастье, постигшее господина Фовеля?
– Несчастье?… – переспросил паяц.
– Я говорю, милостивый государь, о той краже, жертвой которой стал господин Фовель.
– Ах, знаю… От него удрал кассир, прихватив с собой и триста пятьдесят тысяч франков? Что ж такое! Это самый обыкновенный и повседневный случай.
– Милостивый государь, я требую от вас объяснений!
– Никаких объяснений я вам давать не желаю!
– Что вы сказали?
– Оставьте меня – вот что! Если помимо воли я обидел в чем-нибудь жену господина, которого я уважаю, то смею думать, что только ему одному и принадлежит право судить о том, насколько мои слова касаются его чести. Он старше меня, – скажете вы, – и не пожелает принимать от меня объяснений? Что ж, это очень возможно! Но у него есть сыновья, и один из них даже здесь, я его видел сейчас. Вы меня спрашиваете, кто я такой? В свою очередь обращусь к вам и я с вопросом: кто такие вы и какое право имеете вы заступаться за госпожу Фовель? Что, вы ее родственники, друзья, союзники? По какому праву вы стараетесь бросить на нее тень, выискивая в самой невинной истории то, чего в ней вовсе даже и нет?