Умберто усмехнулся, услышав предположение Питера, что его отказ от занятий вызван ссорой с Агатой.
«Не в этом дело, Питер! Агата подросла. Теперь моя очередь медовый месяц справлять!»
Лусинда, услышав заявление Умберто, фыркнула.
«Так ты ее так и не распечатал? То-то я смотрю — она смурная ходит!»
«В кого у тебя такой язык злой! — покосился на нее Питер. — Мать Клара вроде добрейшей души женщина, а ведь родня тебе прямая!»
«Нечего меня с бабкой сравнивать! — огрызнулась Лусинда. — Пожила бы, как я, полжизни при муже, полжизни одна — не такой мегерой бы стала!»
«Ладно вам зубатиться! — вмешался Умберто. — Праздник у нас с Агатой, а вы ругаться принялись!»
«Да мне-то что! — пожала плечами Лусинда. — Только жалко девчонку! У нее уж с полгода как периоды начались, а ты все нос воротишь! — Она взглянула на Умберто, не скрывая понятной ему усмешки, продолжила: — Я на ее месте давно бы тебя оседлала, никуда б ты не делся!»
Умберто сделал вид, что не расслышал, и отвернулся. Вроде и неплохая женщина досталась Питеру в жены, но иногда ее нрав пугал. Вот и сейчас: ведь последние деньки с пузом дохаживает, ноги пухнут, мочиться бегает чуть ли не в полчаса раз, а туда же — напоминает, что связаны они не только родством через Агату, но и многими месяцами общей постели. И хоть избавлялся он от ее запаха, отмывал ее сок со своей кожи, но всю память в тазу не выполощешь!
«Не бери в голову, Умберто! — рассмеялся Питер. — Женушка моя изголодалась по ласке, сама полночи ворочается и мне заснуть не дает. А куда с таким животом? Там уже сын так пихается, что я чуть с кровати не слетаю!»
«Сын — это хорошо! — через силу улыбнулся Умберто. — И тебе помощник будет, и матери поддержка! Может, до самого твоего возвращения продержится — так вообще красота! И снова рядом будете!»
«Вот и я так считаю, — подхватил Питер. — На редкость все удачно получается! Так сколько тебя не беспокоить? — перевел он разговор на причину визита Умберто. — Неделю? Две?»
«Пока не знаю! — ответил Умберто. — По тому времени, сколько я ждал, — и десяти лет будет мало!»
Лусинда снова фыркнула. Питер даже ухом не повел в ее сторону.
«Ну, десять лет я тебе не обещаю, — он встал, вышел из комнаты и уже из коридора крикнул: — но на первые дни хорошее настроение могу гарантировать!»
Вернулся он с тяжелой корзиной, в которой звякнуло стекло, когда он поставил ее на стол перед Умберто.
«Здесь пара бутылок шампанского для Агаты и бутылка рома для тебя! Не обессудь: когда у меня сын родится — нарушу твой покой, позову! Хотя какой там у тебя покой будет!»
Умберто не стал отказываться от подарка, ведь сегодня у них действительно будет праздник. Он крепко пожал руку Питеру, поклонился Лусинде (она погрозила ему пальцем в ответ) и вышел из их дома.
У них ушел весь день, чтобы подготовиться к первой ночи. В отличие от инженера, он не внес никаких изменений в обыденный уклад. Не появилось у него газовой плиты — была обычная дровяная печь, и потому Умберто натаскал из кладовки столько поленьев, сколько входило в отведенный для них угол в кухне, забив почти до потолка.
Одну курицу Агата отварила, приготовив душистый легкий бульон, который можно будет пить прямо из глиняных кружек. Вторую курицу пожарила, охладила возле приоткрытого окна и переложила в эмалированную кастрюлю, плотно закрыв крышкой. Ее Умберто спустил в погреб, где мясо могло храниться по двое и даже трое суток. Туда же был спущен котелок с тушеными овощами, два кувшина свежевыжатого сока гуавы, собранный утром десяток яиц. Еще Агата напекла в духовке больших пресных лепешек, отчего весь дом пропах хлебом.
Они пообедали почти на ходу (на печи продолжал готовиться их сегодняшний ужин, завтрашний обед и несколько последующих трапез), сидя друг напротив друга и соединив на столе руки. Фуйжоаду[12], оставшуюся со вчерашнего вечера, они ели ложками, под конец уже через силу. Хлеб, лежавший на глиняном блюде посередине стола, тоже ломали вместе, протягивая разом к нему руки и разрывая пополам.
12
Feijoada — традиционное блюдо бразильской кухни. Готовится из черной фасоли, сушеного мяса, копченой колбасы, свинины, чеснока, перца и лаврового листа. Обычно это блюдо подается в глубокой тарелке с мукой маниоки и, по желанию, с белым рисом.