Бабушка с внучкой понимали друг друга без слов, — изо дня в день повторялись одни и те же действия, одна и та же нескончаемая домашняя работа. По пятницам они начинали трудиться в три часа ночи, готовили начинку для кукурузных лепешек, а в субботу заворачивали фарш в банановые листья, запекали в тесте и потом несли продавать на рынок. Как всякий торговец, каким бы бедным он ни был, бабушка платила установленную квоту бандитам и преступникам, безнаказанно хозяйничающим в тех местах, а порой и полицейским. Сумма была крошечная, соответствующая ее нищенским доходам, но взимали они ее неукоснительно, а если им не платили, то сбрасывали лепешки в канаву, а ее награждали тумаками. За вычетом стоимости ингредиентов и квоты у нее оставалось так мало выручки, что едва хватало на еду для внуков. Если бы не посылки Мириам, они бы оказались в полной нищете. По воскресеньям и в праздничные дни, если, по счастью, удавалось договориться с падре Бенито, бабушка с внучкой подметали пол в церкви, убирали мусор и расставляли цветы для мессы. Богомольные женщины, собирающие пожертвования, угощали Эвелин сладостями. «Вы только гляньте, уж какая красавица эта Эвелин. Прячьте ее, донья Консепсьон, чтоб никто из бесстыдников-мужиков ее не обидел, а то ведь они своего не упустят», — говорили они.
Во вторую пятницу февраля, на рассвете, тело Грегорио Ортеги пригвоздили к мосту через реку; оно было покрыто запекшейся кровью и экскрементами, а на шее висела картонка с буквами «МС», страшное значение которых было всем известно. Сизые мухи начали свое жуткое пиршество задолго до того, как появились первые любопытные и трое из Национальной полиции. В последующие часы тело начало разлагаться, и ближе к полудню люди разошлись из-за жары, вони и страха. На мосту остались только полицейские в ожидании приказа, скучающий фотограф, присланный из другого поселка, чтобы запечатлеть «кровавый факт», как он выражался, хотя подобные вещи были далеко не редкостью, и Консепсьон Монтойя с внуками, Андресом и Эвелин, которые неподвижно стояли, не проронив ни слова.
— Уведите малышню, бабушка, это зрелище не для них, — скомандовал один из полицейских, судя по всему, старший по чину.
Но Консепсьон будто вросла в землю, словно старое дерево. Ей и раньше приходилось видеть подобные ужасы, во время войны заживо сгорели ее отец и два брата, и она думала, что никакие зверства уже не смогут ее удивить, но, когда прибежала соседка, крича о том, что произошло на мосту, таз выпал у нее из рук и тесто для лепешек вывалилось на землю.
Она привыкла к мысли, что ее старший внук попадет в тюрьму или погибнет в бандитской разборке, но никогда не думала, что конец его жизни будет таким.
— Давай, давай, бабушка, уходи отсюда, пока я не рассердился, — настойчиво повторил старший полицейский, подтолкнув ее.
Наконец Андрес и Эвелин вышли из ступора, взяли бабушку под руки, почти волоком оттащили от страшного места и, спотыкаясь, повели прочь. Консепсьон разом постарела, она, сгорбившись, волочила ноги, будто ей сто лет, трясла головой и без конца повторяла: «Да благословит его Господь, да простит Он его. Да благословит его Господь, да простит Он его».
Падре Бенито взял на себя печальную обязанность позвонить матери Грегорио, сообщить ей о несчастье, произошедшем с ее сыном, и попытаться найти слова, чтобы ее утешить. Мириам всхлипывала, не до конца осознавая случившееся. По просьбе Консепсьон священник не вдавался в детали, сказал только, что произошел несчастный случай, связанный с организованной преступностью, и что Грегорио невольно попал в бандитскую разборку, одну из тех, о которых так часто пишут в газетах; одним словом, он — случайная жертва разгула насилия. Ей не стоит приезжать на похороны, сказал он, — она все равно не успеет, однако нужны деньги на гроб, надо заплатить за место на кладбище, ну и разные другие траты; он возьмет на себя труд предать ее сына земле по христианскому обычаю и отслужит мессу во спасение его души. Он не сказал Мириам, что тело находится в морге за шестьдесят километров от деревни и что его отдадут семье только после того, как полицейские составят отчет, а это может продолжаться месяцами, если только не сунуть кому-нибудь взятку, при условии что никто не будет настаивать на вскрытии. Часть денег уйдет и на это. И заниматься еще и этой неприятной процедурой тоже придется ему.