– Ну да.
– А что если он имел в виду нечто, случившееся позднее?
– Я тебя не понимаю.
– Мой отец оставил после себя коллекцию газетных вырезок с заметками об эзотерических практиках. Опубликованы они были незадолго до его смерти – следовательно у него вновь проснулся интерес к этой теме спустя годы после того, как они сотрудничали с Энгильбертом во время войны. Насколько я знаю, тот являлся единственным экстрасенсом, с которым был знаком и когда-либо имел дело мой отец. А теперь выясняется, что их видели вместе незадолго до того, как отца убили. Если сложить все эти факты воедино – газетные статьи, реакцию Энгильберта, то, как он отзывался об отце и обвинял его во всех грехах…
– Ты на что намекаешь?
– Как ты полагаешь, твой отец был способен на нечто подобное?
– Ушам своим не верю! – возмутилась Эйглоу. – Ты что же, думаешь, что это моего отца рук дело?
– Не сердись, Эйглоу, я всего лишь пытаюсь найти ответы. Прошло столько времени, особых свидетельств у меня не имеется, и…
– Ты думаешь, что это мой отец схватился за нож и зарезал твоего отца?! Вот так взял и убил его?
– Я просто говорю, что полиция такой версии не рассматривала. Но теперь нам известно, что они предположительно снова…
– Ну это уж, знаешь ли, не намеки, а прямое обвинение моего отца в убийстве!
Буквально трясясь от злости, Эйглоу вскочила на ноги, с грохотом опрокинув стул. Некоторые посетители кафе обернулись на шум.
– Я рассказала тебе об отце, потому что доверяла тебе!.. – прошипела она, устремляясь к выходу. – Я тебе доверяла!
14
Поднявшись, Конрауд подошел к стулу, ухватил его за спинку и поставил на место. Затем он расплатился за кофе и покинул заведение. По пути к машине он клял себя за опрометчивые слова и размышлял, как бы ему вернуть расположение Эйглоу. Когда Конрауд усаживался за руль, ожил его мобильник. Номер был ему известен, однако отвечать он не спешил и принял вызов лишь спустя несколько гудков. Звонила бабушка Данни. Она спросила, не помешала ли, на что Конрауд из вежливости ответил, что нет. Он посчитал, что ему стоит быть потактичнее с людьми после того, что произошло в кафе. Он собрался было поинтересоваться, все ли у них в порядке, но вовремя одернул себя – подобный вопрос был совсем не к месту. В той семье все было далеко не в порядке.
Женщина сразу перешла к делу:
– Вы не знаете, вышла ли полиция на след того парня?
– Парня?
– Ласси, я имею в виду.
– Нет, я ничего такого не слышал, – сказал Конрауд. – Но его скоро найдут. Я так понимаю, что полиция прилагает все усилия, чтобы выяснить его местонахождение.
– Боюсь, что полиции совсем не до этого, – вздохнула женщина. – Она полагает, что Данни превысила дозу наркотика и ни о каком преступлении речи не идет. Как по-вашему – расследование будет прекращено?
– Не могу знать, – осторожно ответил Конрауд – он старался во что бы то ни стало избежать очередной перепалки и намеревался как можно деликатнее посоветовать женщине обратиться напрямую к полицейским.
– Нам бы очень хотелось поговорить с тем человеком, – продолжала женщина. – О Данни, ну и обо всем остальном.
– Вы полагаете, что он имеет какое-то отношение к тому, что Данни ввезла в страну наркотики?
– Ну да, об этом тоже хотелось бы его расспросить.
– Вам следует обсудить это с полицией, – сказал Конрауд, подыскивая повод, чтобы поскорее закончить разговор. – Ласси найдут – это лишь вопрос времени.
– Вы не возражаете против того, чтобы заехать к нам? – спросила женщина. – Во всей этой истории мы в первую очередь доверяем вам – Эртна всегда так хорошо о вас говорила.
– Эртна?
– Знали бы вы, как она вами гордилась.
Конрауд не нашелся с ответом – женщине удалось несколько выбить его из равновесия.
– Мы тут кое-что обнаружили и хотели бы вам это показать, – продолжала женщина. – Вопрос деликатный, и мы подумали, что лучше бы посоветоваться с вами.
– А что вы обнаружили? – заинтересовался Конрауд.
– Предпочитаю вам это показать, когда вы к нам заглянете.
Конрауд не сумел сразу придумать причину, чтобы отклонить приглашение и не показаться чересчур резким, – он все еще не отошел от размолвки с Эйглоу. Поскольку пауза затянулась настолько, что стала неловкой, он все же пообещал, что заедет к ним попозже, ну или по крайней мере как только выкроит время.
Конрауд сделал кое-какие заметки, когда просматривал материалы дела об утонувшей девочке: в частности он записал имя ее матери, а также отчима и его сына. Кроме того, у него имелось имя и последний адрес человека, обнаружившего труп в Тьёднине. Вообще-то, этой информацией он воспользоваться не собирался, но теперь подумал, что она может ему пригодиться, чтобы навести мосты с Эйглоу, которая оскорбилась тем, что он не воспринял всерьез ее рассказ о том, что произошло много лет назад на дне рождения ее одноклассницы, а также о том, что ей недавно привиделось в парке Хлёумскаулагардюр. В довершение всего Конрауд еще и обвинил ее отца в ужасном преступлении. Снова и снова прокручивая в голове их беседу, он лишний раз убеждался в том, что всему виной стала его собственная неделикатность. Ему вообще не стоило поднимать определенных тем.