– Ну, хорошо, ты права, вы должны увидеться. Похоже, у тебя уже есть какой-то план, – проницательно заметил он.
Я рассказала ему о заговоре с одалисками.
– Амира, это безумие! – протянул Шариф, ошеломленно качая головой. – Я уж не говорю, что тебя может узнать отец! Но что будет со всеми мужчинами на празднике, ты подумала?!
Я недоуменно пожала плечами.
– Они полюбуются, как наложницы Повелителя Умара танцуют ракс-шарки.
Принц зажмурился.
– Я – твой брат, и однажды видел, как ты исполняешь танец живота, – он открыл глаза и тут же их отвел. – Как ты думаешь: почему я отказался во второй раз?!
Я не поняла намека.
– Потому, что тебе не понравилось, – насупилась я.
Шариф фыркнул.
– Глупая, просто ты делала это так чувственно и маняще, что даже у меня, твоего кровного родственника, вызывала неодолимое влечение, – проворчал он, краснея.
Я прикрыла ладонью рот.
– Но ты же устоял, – жалобно пролепетала я.
Брат закусил щеки изнутри и помолчал.
– Думаю, только потому, что ты и не задавалась целью очаровать меня, – признался он. – А теперь представь, что цель такая будет преследоваться намеренно.
Я схватилась за голову.
– Что же делать?!
Мы некоторое время сосредоточенно размышляли.
– Жемчужину проще всего скрыть в ожерелье, – задумчиво сказал брат. – Чем больше вас выйдет в танце, тем легче тебе будет спрятаться.
Я захлопала в ладоши.
– Точно! Девчонки мне помогут.
Шариф поморщился.
– Но, что ты будешь делать, если окменец пожелает видеть тебя своей ночной гостьей?! Готова ли ты зайти настолько далеко?!
Я растерялась, но тут же взяла себя в руки.
– Если что-то пойдет не так, меня спасешь ты, – уверенно заявила я. – Ведь, правда?!
Мой новый подельник обреченно вздохнул.
– Куда я денусь?! – проворчал он. – Ну, хорошо, ты жаждешь увидеть его, это я понимаю. Но о чем ты собираешься с ним говорить?!
Вот уж не ожидала, что ему придется это объяснять.
– Я должна лично убедиться, что искра загорелась в его сердце. Сам понимаешь, это вопрос жизни и смерти. Если это – только страсть тела, и за ней нет порыва души, мое дело плохо. И потом, ты же знаешь, как земные относятся к подводным.
Шариф понимающе кивнул и пересказал свой разговор с моим предметом.
– Сколько я мог судить по его лицу, северянин воспринимает русалок, как дивную сказку. И он был искренне огорчен, узнав о грядущей судьбе принцессы Луджин.
Я печально кивнула.
– А вот этого мне тоже не надо. Любовь из жалости меня не спасет.
Мой друг снова сел со мной рядом и обнял за плечи.
– Что же ты натворила, сестричка?! – простонал он.
– Я больше так не буду, – детской отговоркой мрачно отшутилась я. – Только помни, ты должен быть рядом, когда мы окажемся наедине.
Принц скорчил недовольную гримасу.
– Куда уж ближе. Твой красавец вон там, за стеной, – показал он.
Я подпрыгнула.
– И ты молчал?! У вас же общий балкон.
Шариф поймал меня за руку.
– Амира, не смей! Если ты хоть на шаг отступишь от нашего плана, я не только откажусь тебе помогать, но и отцу сдам, – пригрозил он.
Я ни на секунду ему не поверила, но в себя пришла.
– Прости, сама не знаю, что творю, – покаялась я. – Обещаю вести себя прилично.
Если честно, мне стоило тяжких усилий выполнить это обещание, когда я уходила от брата тем же путем, что и пришла.
Глава 6. Миркус.
Это скажу я вам, да! Я всегда считал Окмену самым красивым городом мира. Но Ганзури – это что-то потрясающее! Я думал, у меня голова отвалится, так я ею вертел. Да, знаю я, знаю, что наследник престола должен быть сдержан, но со мной творилось что-то необъяснимое, и я, с несвойственным мне легкомыслием, махнул на все рукой и отдался эмоциям.
Высокие городские стены впустили нашу кавалькаду, а дальше моему взору предстало феерическое буйство красок. Дома теплых пастельных тонов – сиреневые, розовые, лимонные – под полукруглыми голубыми крышами казались воздушными пирожными на ярко зеленой скатерти листвы. Дорога ко дворцу вилась вверх, и чем выше мы поднимались, тем восприятие мое поражалось все сильнее. Город, от узких улочек возле крепостных стен до широких проспектов в кварталах знати, был чист и благоухал какими-то неведомыми пряностями и морскими ветрами. Я не заметил ни одного оборванца или попрошайку. Местные аборигены в ярких экзотических одеждах с доброжелательной снисходительностью смотрели на мое восторженное лицо и понимающе улыбались.
Я не узнавал себя. Сестра всегда считала меня тщеславным занудой, и я был уверен, что она права. До сегодняшнего дня. Может, вернувшись домой, в Окмену, я снова стану тем, кто я есть, но здесь я ничего не мог поделать с собой, да и не хотел. Мне казалось, что я нахожусь в неописуемо-правдоподобном сне. И я был готов получить от него максимум возможных впечатлений.