Я не знаю, можно ли влюбляться постепенно, у меня не было опыта по этой части, но с каждой минутой я любил ее все сильнее. Я даже поймал себя на том, что мне трудно дышать без нее, воздух становился тягучим и вязким, грудь вздымалась с трудом. Для того чтобы жить, мне нужна была она, моя Амира.
Я плохо спал в эту ночь, так боялся проспать, что вставал едва ли не каждый час. Но вот солнце своими лучами сначала озарило, а потом и согрело благословенную землю Ганзури, и я понял, что день этот настал, и он будет долгим.
Честно говоря, я плохо помню, что делал в это утро. Полностью я осознал себя уже стоя в тронном зале и сначала испугался: подобающе ли я одет. Я украдкой оглядел свой наряд и успокоился. Видимо, привычка взяла свое, и я все сделал правильно.
Стараясь дышать медленно и глубоко, чтобы унять бешено бьющееся сердце, я начал разглядывать присутствующих, которых, действительно, было немного. Чета Морских владык, родители Амиры, умопомрачительные красавцы Мансур и Анвар, и наследник, стоящий рядом с тремя невысокими фигурками, с головы до пят скрытыми в просторные цветные покрывала. Перед нами, но в отдалении друг от друга, расположились два священнослужителя. Имам красовался в высокой чалме и золотистом подобии халата с белыми рукавами, епископ, напротив, в своем пурпурном одеянии выглядел подчеркнуто строго.
Повелитель Умар едва заметно кивнул, и местный иерарх сделал знак младшим принцам, которые, подойдя, приняли из его рук свернутое полотнище. Я с интересом наблюдал, как они разворачивают его, отгорождая меня от входной двери. Стоило импровизированной ширме занять свое место, как дверь чуть слышно скрипнула, впуская вместе с дуновением ветерка незримую мне пока невесту. Конечно, Шариф предупреждал меня, но я едва сдержался, чтобы не привстать на цыпочки и не заглянуть за эту эфемерную преграду.
Имам меж тем выступил вперед и принялся читать молитву, Суру из Священной книги, как объяснял мне вчера Шариф. Древне-ганзурийский оказался очень певучим языком со множеством гласных, и, хотя я ничего не понял, звучание мне понравилось.
– Согласен ли ты назвать эту женщину женой своей? – внезапно переходя на всеобщий, строго спросил он.
Хорошо, что я был морально готов.
– Да, – твердо заявил я.
Но этим он не ограничился и еще два раза повторял свой вопрос, я тоже не блистал разнообразием, давая положительный ответ. Потом он обратился к невесте. Вы не поверите, но за стуком своего сердца я еле расслышал Амирино «да», однако имам и ее заставил дважды подтвердить свое согласие «назвать этого мужчину мужем своим». После безуспешных попыток подловить нас, местный первосвященник торжественно произнес:
– Да вручит Всевышний эту женщину этому мужчине, чтобы жить с ним в мире и согласии и продолжить род его.
Он видимо, хотел добавить что-то еще, положенное в таких случаях, но под суровым взглядом Морского Владыки стушевался и кивнул принцам. Уж не знаю, что именно прочел в его мыслях великий Баракат, но мне было не до того, потому что новоиспеченные родственники убрали полотнище, и взору моему предстала моя благоверная.
Теперь-то я знал, как называются местные одежды, и мог сказать, что на Амире был светло-зеленый хиджаб, полностью скрывающий фигуру, но лицо ее было открыто. И оно сияло. Мне показалось, что мир замер, что время остановило свой бег, когда мы взглянули друг на друга.
Но судя по деликатному покашливанию епископа, церемония еще не закончилась. Нам предстояло еще одно бракосочетание. Амира чуть заметно кивнула мне и вышла. Она появилась почти сразу, но уже в белоснежном хиджабе, и на голове ее красовалась голтопи, такая изящная шапочка вся расшитая жемчугом, нити которого свисали вокруг ее лица, словно бусы. На лицо спадала белая вуаль. Моя любовь подошла и встала рядом со мной.
Теперь я оказался едва ли не единственным, кто понял все сказанное до последнего слова. Но все собравшиеся почтительно внимали, отдавая дань уважения чужой вере. Епископ не стал мучить нас длинной проповедью, ограничась основными догматами.
– Согласен ли ты, Миркус Ок’Мена, взять в жены Дамирру эль-Ганзури, чтобы жить с ней в горе и радости, в болезни и здравии, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит вас? – уже на всеобщем вопросил он.
Я едва дождался окончания фразы.
– Да, – мой ответ был по-прежнему тверд.
Епископ повернулся к невесте.
– Согласна ли ты, Дамирра эль-Ганзури, взять в мужья Миркуса Ок’Мену, чтобы жить с ним в горе и радости, в болезни и здравии, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит вас?
Я затаил дыхание.
– Да, – звонким колокольчиком прозвенел голос любимой.