Вместо расшифрования его – очередной декрет:
«Мы должны доказать рабочим, что производственный труд есть величайшая культурная сила, и помочь творчески овладеть им».
Вряд ли следует это «доказывать»… рабочим. Может быть, гораздо важнее было бы «доказать» это следующему автору «Искусства в производстве», А. Филиппову, все еще не могущему расстаться с «радостной потребностью украшения жизни», и – лишь мечтающему о «конструктивном воображении».
А. Филиппов, кстати оперирует марксистской терминологией, но марксизм его премирно уживается с самой отъявленной метафизикой. Так, рассказав о прикладническом искусстве, он следующим образом объясняет появление идеи об искусстве производственном.
«Но – по существующей в мире идей закономерности (!), уже давно появляются мысли и отдельные попытки иного понимания искусства и его воплощения».
Искусство, таким образом, развивается по обособленной от производственных отношений и реальной жизни… «идее закономерности»!
А далее – большая «новость»:
«Устремления нового производственного искусства могут быть формулированы применением к художникам мысли К. Маркса, касающейся ученых: художники только известным образом изображали мир, но задача состоит в том, чтобы изменить его».
Сдается – не та ли это самая новость о «новом» искусстве, которая пишущим эти строки – и именно исходя из положений Маркса о диалектическом «изменении мира» – формулирована еще в 1912 году?..
Итак, идея производственничества в искусстве, озарившая в 1918 году, – едва ли в порядке «закономерности смены идей», – умы теоретиков футуризма, так и осталась гипотетическим мазком, разбившимся на практике на ряд отдельных приложений более или менее «прикладнического» характера. Больше посчастливилось идее оплодотворения процесса труда искусством (и наукой), – в области же непосредственного строения вещи через искусство, после бесплодных топтаний на месте вокруг брошенных терминов, идея производственничества выкристаллизовалась в так называемый конструктивизм, где и пустила кое-какие ростки.
Без единого сколько нибудь толкового теоретика; учась больше у жизни, нежели у чертежей; оря подчас совсем в слепую и доарываясь до российской хрипоты, до нигилизма (А. Ган), – конструктивисты, эти единственные теоретики от практики, от станка, от сохи (производственники, не в пример им, не имея философии, пытались итти от философии), – конструктивисты, все же, сумели найти какие-то зацепки в жизни, и они первые преподносят теоретикам от теории кое-какие намеки на материальные вещи, о которых – как о чем-то еще жалком, но осязаемом – уже можно разговаривать.
Ответвившись от производственничества еще в 1920 году и начав свою драку за будущее в плоскости свержения станковой живописи, картины; эволюционируя, под императивным напором революционно восставшего труда, от первого прорыва станковизма через фактуру до предварительно-экспериментального контр-рельефа и, наконец, определенно-утилитарной вещности, – конструктивизм не без успеха попытался захватить к 1922-му году театр, и там, обосновавшись, ударился в почкование.
В театре конструктивизм пошел под флагом соединения конструктивной обстановки (декорация, бутафория, костюм), – расчитанной на показание если не самой вещи, то ее модели, – с «конструктивным» жестом, движением, мимикой (био-механика Вс. Мейерхольда) – ритмически-организованного актера. Конструктивный био-механический театр повел борьбу с психологизмом, – параллируя здесь с общей футуристской противо-психологической борьбе, – культивируя движения и навыки, необходимые человеку производства.
Театр, как место интимных переживаний и отдыха, исключается. Театр объявляется застрельщиком рабочей культуры, организующим волю человека и всю его психику – в направлении победы над машиной и овладения ею, в плоскости организации творящего коллектива, параллельно с социальной организацией класса. Тэйлоризованное слово; упругий тэйлоризованный жест (здесь параллель с Научным Институтом Труда); энергетически построенная, эмансипированная от буржуазной, опутывающей человека, тяжести вещь, – вот лозунги нового театра…
…Футуризм родил производственничество. Производственничество (беря в грубой схеме) родило конструктивизм. Конструктивизм родил био-механику. Био-механика – по логике инерции – родила эксцентризм, циркизм, трюкизм и всякие прочие маленькие измы, созданные для того, чтобы оправдывалась поговорка о расстоянии между великим и смешным. Прибавьте сюда агит-искусство, не изжившее еще себя, но опростившееся до кабарэ и частушки; прибавьте искусство рекламы, созданное будто-бы нарочно для того, чтоб досадить передовицам т. Стеклова; прибавьте, наконец, так называемый «красный» бульварный роман и прочих попутчиц и непопутчиц нашей большой суматохи, – и вы поймете ту перспективную трудность, которую создало обильное почкование лефо-искусства, – естественно, по требованию жизни, пошедшего от глуби в ширь, но и зашедшего в такую ручейковую распыленность, при которой – из-за деревьев не видно леса.