Габриель Граншерна смотрел на него удивленно, словно не понимая, что имеет в виду Густав. Я тоже не понимал. Он говорил загадками, по крайней мере для непосвященного.
— Не понимаю, на что ты намекаешь, — отрезал он.
— Всякая народная сказка символична, — донеслось с того конца стола, где сидел Бенгт. — Водяной использует любовь юной, чистой женщины в своих корыстных целях. Он…
— Габриель живет действительно в дивном месте, — прервала Барбру и бросила на него острый взгляд. Она тоже заметила, что он выпил слишком много? — Это превосходная старинная усадьба на самом берегу Вэттэрна. Тебе, Юхан, следует поехать туда. Там полно антиквариата.
— Буду рад, господин Хуман, — улыбнулся Габриель Граншерна и поднял бокал в мою сторону. — Правда, продавать я ничего не собираюсь, но, может быть, будет интересно выслушать мнение эксперта о том, чем ты богат.
После земляничного мусса Густав поблагодарил за обед. Чувствовалось, что он искушенный оратор за столом: как старый губернатор он всегда сидел возле хозяйки. «Губернатор сидит всегда выше всех в собственной губернии», — любил шутить мой отец. Правила рассадки за столом были очень важны для его поколения.
Обкатанные, гладкие фразы сменяли друг друга, шутки перемешивались с серьезным разговором, глубокий голос напоминал голос актера тех времен, когда учились говорить так, чтобы было слышно в третьем ярусе. Сесилия смотрела на него с восхищением. Улла нервно теребила уголок салфетки у своей тарелки.
— И в заключение от имени всех гостей я хочу, Йенс, пожелать тебе счастья в твоей новой и важной деятельности. Важной для тебя и важной для всей страны. Сколь!
— Что? Ты меняешь работу? — Андерс вопросительно посмотрел на Йенса, который, словно обороняясь, поднял руки.
— Это лишь слухи. Лишь слухи, — улыбнулся он.
— Не только, — подмигнул ему Густав. — У меня свои связи. И насколько мне известно, новый шеф концерна ИМКО будет избран осенью. Конечно, если не случится ничего непредвиденного.
— Непредвиденного? — удивленно посмотрела на него Барбру.
— Не беспокойся, мой дружок. — Густав успокаивающе похлопал ее по руке. — У Йенса этот пост, считай, в кармане. В этом я почти абсолютно уверен.
«Кое-что ему уже удалось, — подумал я. — Стать шефом одной из крупнейших групп предприятий Швеции задолго до пятидесяти. Это не то, что сидеть в антикварном магазине в Старом городе».
После обеда мы расположились в небольшой комнате перед столовой. В ней тоже были восстановлены пол и потолок. Вдоль короткой стены, под родовыми портретами в круглых рамах стоял старый клавесин. Дамы разместились на длинной густавианской софе.
Я устроился на самом краешке стула, боясь повредить тонкую спинку «тех времен», и с трудом удерживал бокал коньяка и чашку кофе. Коньяк — больше для видимости, поскольку я на машине, а кофе был мне необходим, чтобы прояснить мысли. Что здесь происходит, что случилось? Густав говорил вещи, для меня безобидные, но они вызывали немедленную реакцию остальных. Что он имел в виду? Было ли в его словах скрыто нечто такое, что могли понять лишь немногие посвященные? Угрожал он или шутил? Совершенно очевидно, Густав и Сесилия перешли границы обычных отношений между шефом и подчиненной. Для него она была гораздо больше, чем ассистент в работе над мемуарами. Неужели поэтому Бенгт Андерссон вел себя так отчаянно и так растерянно, что даже запутался в бессвязной сказке о водяных и девушках? Да и Улла Нильманн должна тоже догадываться. Это видно по ее глазам. Холодные, непрощающие, когда она смотрит на мужа и на Сесилию. Нет, этот вечер был не из приятных. Я почувствовал, что мне хочется обратно, в свою прекрасную постель в тихой, одинокой обители. Для полного счастья не хватало лишь Клео на подушке. Я улыбнулся, отпил черного крепкого кофе и сконцентрировал свои мысли на прекрасном торте под названием «Чинуша»[См. рецепт], изготовленном, как сказала Барбру, по старому семейному рецепту русских времен в Финляндии.
— Расскажи о твоем новом шедевре, Густав, — попросил Йенс и предложил всем коньяк и ликер на серебряном подносе. — На днях я читал в газете, что ты занялся своими мемуарами. Когда они выйдут и о чем они? Ты, кажется, назвал их «мина замедленного действия»? Звучит опасно. Вот тебе «Априкот брэнди» для подкрепления. Я знаю, что это твой любимый ликер.
— Плавая в морях побольше, чем Вэттэрн и Фагертэрн, кое в чем соучаствуешь. — Густав улыбнулся и зажег длинную сигару, следя за голубой змейкой дыма, взвивающейся к потолку.