Вскоре дорога круто сворачивала в сторону тиведенского девственного леса, покинув плодородные поля и водные просторы озера Вэттэрн, отражавшие яркие лучи летнего солнца. Постепенно поднимаясь все круче, она сузилась до тропинки, вьющейся между деревьями, а среди заросших мхом каменных глыб и вывороченных стволов совсем пропала. Мы слезли с велосипедов, отдохнули на шуршащем, как бумага, торфяном вереске, выпили по бутылочке тепловатого лимонада, съели бутерброды с растаявшим маслом и полюбовались озером Вэттэрн, которое поблескивало вдали за волнующейся зеленью лесного ландшафта.
Наконец-то мы на месте. Темно-зеленое лесное озеро мерцало среди деревьев. Чем ближе к берегу, тем зыбче становилась почва и тем сильнее ощущался запах багульника и мирты.
Там-то они и росли! Всех оттенков — от темно-красного, как кровь, до нежно-розового, как щеки принцессы из старинной сказки. Игра цветов оттенялась сверкающей чернотой водной поверхности. Тишину нарушали лишь отдаленные одинокие крики канюка и дробь черного дятла по сухой сосне. Над зеркалом воды роились отливающие металлом темно-синие и зеленые стрекозы…
…Я улыбнулся. Опять я стоял на берегу и думал, что все меняется. Не стал исключением и Фагертэрн — единственное место в мире, кроме маленького озера рядом, где растут красные лилии. Сюда уже проложена шоссейная дорога, есть стоянки для машин, вывески на разных языках с предписаниями и разъяснениями местных властей. Нет лишь автоматов для оплаты за стоянку: бюрократия пока еще не проникла в старые девственные леса. В киоске можно купить открытки и мороженое, а рядом в домиках на колесах шипят походные кухни немецких туристов и гремит на полную мощь поп-музыка из транзисторов там, где раньше тишину нарушали лишь пугливые призывы нырка. Вдоль берега идет ухоженная тропинка, почти дорожка для прогулок, так что прежний шарм исчез, по крайней мере для меня: словно играют утонченный ноктюрн Шопена на гармонике. Хотя водяные лилии, конечно, сохранились. Заповедные лилии с красным оттенком — сенсация и раритет в мире ботаники — они были найдены здесь гимназистом — будущим ботаником в середине девятнадцатого века. Но жизнь их постоянно была в опасности: их корзинами продавали на площади Аскерсунда, и в конце концов они действительно стали заповедными. Ботаники объясняют этот уникальный красный цвет наличием природной географической границы, проходящей через Тиведен, где встречаются растения севера и юга. Это привело к тому, что белые лилии Фагертэрна, состоя в неких внебрачных отношениях друг с другом, наплодили потомство столь сказочной окраски. Вокруг — скудные леса: грубоствольные сосны, частые темно-зеленые ели и огромные каменные глыбы, как бы заброшенные сюда обездоленными великанами, вечно темная, никогда не светлеющая вода, несмотря на яростное голубое небо и блеск отполированной медной сковороды солнца. Бедная сероватая лесная зелень — вот основа утверждения чистоты красного цвета. Я видел их в других частях света: в ботанических садах, в прудах дворца в Киото. Но в обычных парках они терялись, словно среди многочисленных украшений перенасыщенных витрин. Здесь же, в Тиведене, они были крупными брильянтами.
Но сейчас найти их куда труднее, чем тогда, когда я был мальчишкой. Долго пришлось ходить по берегу. Правда, спешить мне было некуда. Отпуск только начался, и мне надо было расслабиться после лихорадочной весны. Конечно, внешне существование торговца антиквариатом не особенно-то подвержено стрессам. В принципе оно заключается в том, чтобы скупать красивые старые вещи, а потом спокойно сидеть себе в лавке и ждать покупателя на то, что добыл на аукционах и распродажах. Но на самом деле все не так просто. Властные резиновые дубинки и карабины не остановят грабителей. Да и от налогов и обязательных взносов работодателей мы не освобождены. Деньги нужно зарабатывать, товар надо заменять. А ведь есть разница, продавать ли масло, машины или что-нибудь другое, входящее в сферу жизненных потребностей человека, или быть посредником в распространении красоты и культуры. Ведь можно обойтись и без оловянной разливной ложки конца восемнадцатого века или фаянсовой миски из Дельфов в синих и белых тонах. Существуют другие, более приятные потребности на ближайшее будущее, например заплатить за квартиру или поехать куда-нибудь в отпуск. Кроме того, я страдаю большой ущербностью в своем духовном арсенале, который отнюдь не облегчает ситуацию, — пресловутая слабость к красивому. Я не в состоянии продать свои лучшие вещи до тех пор, пока это не становится абсолютно необходимым. Вот почему так тесно в моей квартире на площади Чёпманторьет в Старом городе. А живу я на самом верху, над головой Святого Йорана и дракона, а лавка находится прямо за углом на Чёпманнгатан, быть может, самой старой улице Стокгольма. На той самой дороге, где со стороны озера Мелярен товары грузились на плоскодонные лодки и грузовые суда Ганзы, ожидавшие в проливе Сальтшён. Там я живу со своей возлюбленной. Красивой сиамской кошкой, прозванной в честь другой красавицы, Клео де Мерод, знаменитой роковой женщины, королевской подруги тех лет, когда Европа была навсегда изменена и вандализирована жестокостью и разрушениями обеих мировых войн.