— Найти очень легко. Я сейчас начерчу план.
Из заднего кармана шорт он вытащил ручку, из портмоне — визитную карточку и быстро нарисовал простую, легко читаемую карту на оборотной стороне. К северу от Аскерсунда после дороги на Эребру. Если пользоваться этой картой, ошибиться невозможно.
— Приезжай! Барбру очень обрадуется. Привет!
И он исчез. Я остался паковать молочные пакеты. Йенс, да. И Барбру. Конечно, вспомнил. В мое время Йенс был распорядителем клуба землячества «Сёдерманландс-Нэрке Нашун». Молодой, веселый, энергичный. Правда, разбитые стаканы после мальчишников иногда подрывали бюджет, но не многим удавалось организовывать такие веселые праздники, как Йенсу. Он любил шикануть. Весенние балы во фраках и длинных платьях для нескольких сот студентов, обеды с гусем и черным супом (бульон из гусиной или свиной крови, приправленный вином, перцем и другими пряностями), горящие бомбы-мороженое. Я улыбнулся и перевернул визитную карточку с картой-эскизом. «Йенс Халлинг» — стояло на оборотной стороне. «Директор-распорядитель. Гранхольмсверкен». Да-да, об этом я знал. В деловом мире он сделал головокружительную карьеру и стал самым молодым шефом крупнейшего шведского предприятия, изготовлявшего все — от лекарства против кашля до современнейших истребителей.
Расплачиваясь у кассы, я купил «Нэрикес Аллеханда». Всегда хорошо знать местные новости, но мне хотелось выяснить кое-что и об аукционах. Хотя я и не питал особых иллюзий на сей счет. Часто там бывала лишь рухлядь или товары какого-нибудь малоудачливого антиквара из Стокгольма, разъезжавшего по странам на автобусе и обманывавшего туристов кричащими анонсами: «Масса ценных, уникальных предметов от распродажи имущества». К тому же сейчас много знающих людей, и вряд ли можно оказаться первооткрывателем. Но кто знает…
Уложив пакеты в багажник, я просмотрел газету. Ничего нового, ничего не случилось ни в мире, ни на нэрковской равнине. И только я собрался отложить газету в сторону, как на последней странице увидел фотографию. Под заголовком «Летнее интервью» мне улыбался Густав Нильманн. Если верить статье, он жил в районе Аскерсунда, в старом господском доме, который купил и отремонтировал. Сейчас пишет мемуары. Как явствовало из интервью, они будут объемистыми и разоблачительными. И не только. «Это будет взрывоопасная книга. Мина замедленного действия». Что он, собственно, имеет в виду? Хочет учинить интеллектуальный фейерверк и интересное развлечение или замышляет навредить кому-то?
ГЛАВА III
«Крестьянский двор» — сказал Йенс Халлинг. Это и был крестьянский двор, но без скота и машин. Коровы больше не паслись под белоствольными березами на лугу, заброшенный хлев молчал, его каменный фундамент порос крапивой. Подле тока — ни одного трактора, лишь старый бело-серый точильный камень; в курятнике за растрескавшимися оконными рамами не слышалось ни кудахтанья кур, ни пения петуха. Дом, где жил Йенс, был продан отдельно от угодий. «И в этом ему повезло», — подумал я, стоя во дворе. Сегодня крестьянам даже платят за то, чтобы они не возделывали землю, а горы масла и мяса продолжают расти. Еловый лес вскоре, наверное, опять восторжествует и покроет Швецию своей пушистой хвоей на радость целлюлозным фабрикам и экспортной статистике, а половина населения Земли будет продолжать голодать. Я говорю об этом не потому, что понимаю взаимосвязь, просто мне кажется, что что-то перекосилось в нашем политическом аппарате. Уж слишком много на одной стороне и слишком мало — на другой. Неужели нет ни одного весовщика, которому удалось бы сбалансировать доходы и спрос?
Я стоял и смотрел на огромный красный деревянный дом. Более шведским он не мог быть. Красный дом с белыми углами. В лучах вечернего солнца темно-красная краска казалась ярче, ласточки стрелами носились по ясному голубому небу и садились под своды кирпичной крыши. Щемящий крик слышался из надежной темноты гнезд. Гравий двора был по-субботнему разровнен, у фронтона дома стояли широкие грабли, а посреди двора размещалась круглая клумба зеленой травы. Солнечные часы в центре измеряли ход времени. Из покрывшегося патиной бронзового шара прямо в небо торчало острие стрелы. С двух сторон дома — два небольших флигеля, а вокруг парк со старыми лиственницами. За огромным домом угадывалась река, извивавшаяся между высокими камышами.
«Неужели я опять последний?» — подумал я, глядя на другие машины и запирая дверь моего потрепанного «опеля». Пять или шесть парадно выстроившихся, сверкавших чистотой машин были значительно моложе, чем моя старина «фридо», вот уже много лет честно мне служившая и очень удобная для моих непритязательных потребностей. Благодаря широкой двери багажника огромное количество различных секретеров и стульев с аукционов практически всей Швеции перекочевали ко мне домой в Стокгольм. Нет, уж лучше тратить свои немногочисленные монеты на прекрасное, нежели разъезжать на машине модели последних лет. Но здесь стояли и новоявленный богач «мерседес», и силач «вольво», и спортсмен «сааб-турбо». Был и большой белый «ягуар». Неужели я завидовал? Нет, не на этот раз. Машины никогда не волновали меня.