— Привет, — сказала она. Ее маленькая, но твердая рука взяла мою как-то очень доверительно. В ответ я несколько смущенно улыбнулся, как и обычно, встречаясь с красивой женщиной. Смешно в моем возрасте смущаться, но я ничего не могу поделать. Это во мне еще со школьной скамьи.
— Сесилия — ассистент-исследователь, — пояснил Йенс.
— Звучит интересно. А что это такое?
— Это не так любопытно, как кажется, — она улыбнулась. — Я изучаю в Упсале обществоведение, но сейчас помогаю Густаву с его мемуарами.
И тут я вспомнил. Интервью в «Нэрикес Аллеханда». Мемуары Густава Нильманна, которые должны стать «миной замедленного действия».
— Ты сводишь их воедино, — пошутил я.
— Нет, сортирую материал. Ящик за ящиком изучаю бумаги и документы. Выуживаю факты, проверяю имена, даты и все такое прочее. Просматриваю архив, дневники и заметки Густава.
— Сесилия — моя правая рука, — пояснил Густав Нильманн. — Без нее мне бы никогда не справиться.
Он улыбнулся Сесилии, а я подумал: только ли мемуары имеет он в виду. Судя по его глазам, смягчившимся при взгляде на Сесилию, между ними были отношения не только работодателя и исполнителя. И я вспомнил старую римскую пословицу: любовь и кашель скрыть невозможно.
Чуть в стороне стояла женщина, должно быть, жена Густава Нильманна. Именно ее я видел, словно она шла по лесной тропинке на Эстермальмский рынок, по крайней мере, судя по одежде. В длинном белом платье, с бокалом в руке она разговаривала с пожилым мужчиной, который, казалось, попал сюда из другой эпохи, другого времени, одетый в белый в узкую полоску льняной костюм.
— Разрешите представить вам Юхана Хумана, — сказал Йенс уже более формально. — Это Улла Нильманн, жена Густава, и генерал Граншерна. Граф Габриель Граншерна.
Фру Нильманн безразлично улыбнулась, посмотрела на меня ясными, холодными глазами, взвесила и измерила. Светловолосая, как и Сесилия, но темные корни волос намекали — передо мной не настоящая блондинка. Что-то холодное, почти отталкивающее было в ней, и я вспомнил анекдот. В одном американском баре у стойки разговаривали двое. Один: «А сейчас я хочу что-нибудь длинное, холодное и полное джина». Другой посмотрел на него и ответил: «Почему бы тебе не обратиться к моей жене?» Я это не к тому, что Улла Нильманн уже выпила достаточно джина, просто я лучше понял выражение лица ее мужа, когда он смотрел на Сесилию.
Приветствуя меня, генерал Граншерна слегка поклонился. На кого он похож? Массивный, запоминающийся нос, почти клюв орла. Высокий лоб, переходящий в голую макушку, острые, колючие глаза. Да, конечно же, Карл XII. Неожиданно я оказался перед живым Карлом XII на лужайке под Аскерсундом. Он подозрительно посмотрел на меня из-под кустистых бровей. Неужели понял мою реакцию или вообще не доверяет антикварам? Людям не его круга? Голубой лед ириса его глаз обрамляли еще более светлые круги, как у многих пожилых людей. Ему явно за семьдесят, но он все еще излучал силу и достоинство. И не надо было знать, что он генерал, чтобы почувствовать: он тот, кто отдает приказы. И их исполняют.
Молодой человек лет двадцати пяти, мрачно глядя на меня, шел навстречу, держа высокий бокал, до краев наполненный тем, что могло быть виски с содовой. По темному цвету напитка я понял, что не рискнул бы начать летний вечер такой дозой.
— Привет, — недружески буркнул он, протягивая влажную руку. Пот или влага от запотевшего бокала? Мешковатый, по-модному плохо сидящий серый пиджак, рубашка без галстука, прическа напомаженного деревенского Элвиса Пресли. Оденься он поопрятней, вымойся и причешись, как все, да будь повеселей, он мог бы действительно быть приятным.
— Привет, меня зовут Бенгт, Бенгт Андерссон.
— Бенгт — приятель Сесилии, — пояснил Йенс. — Работает в «Нэрикес Аллеханда», не так ли, Бенгт?
Бенгт кисловато кивнул.
— Радуйся, веселись, черт возьми, — продолжал Йенс. — Ты молод, сейчас лето, суббота, да и Сесилия здесь.
— Ты прав, — Бенгт иронично улыбнулся и поднял бокал. — По крайней мере, почти прав. Сколь!
Почти прав? Я посмотрел на него: он к тому же не побрился как следует. Нечто вызывающее, почти безрассудное было в нем. Может быть, после сумасшедшего рабочего дня в редакции, или что-нибудь не ладилось в личной жизни?
Из-за дома раздался громкий крик, и перед нами появился долговязый, худощавый тип в светло-сером костюме. Рядом с ним на высоких каблуках семенила женщина; чуть не падая, она едва поспевала за его длинными шажищами. Широкая красная юбка птицей билась о ее колени.