— Больше вряд ли сейчас потянем… — развёл руками Андрей Андреевич.
— Так Дербент поможет! И Китай.
— А так можно?
— Только так и можно, Андрюша. У меня там участочек земли остался за виноградником, ты же был у меня. Построишь там свой заводик, красота!
— Туда не влезет завод! — опешил Андрей Андреевич.
Ваха Муратович взял у него из рук бутылку коньяка и снова принялся её рассматривать.
— Это, Андрюша, только кажется, что не влезет. Если Родине понадобится, всё влезет. Вот как сам думаешь, если попросим Анджелу на эту бутылку в танце сесть, влезет целиком или не влезет?
— Я думаю, нет.
— А я верю в людей, Андрюша. Давай попробуем? Если влезет — строим в Дербенте, а не влезет — отложим пока вопрос.
Анджела стояла в ванной перед зеркалом, на её лице была увлажняющая маска, а к волосам она прижимала плойку для завивки. В прихожей щёлкнула дверь.
— Серафима! — позвала Анджела.
— Чо те, мааам?
— Не чокай мне! — Анджела резко выдернула шнур плойки и вышла в прихожую.
Серафима сидела на табуретке. В углу валялась её сумка с тетрадками. Серафима расшнуровывала большие чёрные сапоги, ожесточённо надувая пузырь жвачки.
— Та-а-ак… — протянула Анджела. — Что за новости? Кто позволил надеть мои сапоги в школу?! — Серафима молчала. — А что с юбкой?! Ну-ка встань! Встала, я говорю! Ты что, ножницами обрезала юбку?! Да у тебя трусы видны!
— У нас домоводство было, кройка и шитьё. Чо за проблемы, маам?
— Серафима! — Анджела топнула ногой, теряя терпение. — Тебе всего тринадцать, а одеваешься как проститутка! Ты что себе опять на лице намалевала?! А ну марш в ванную, всё отмыла! Ты же девочка! Я назвала тебя Серафимой в честь ангела! Посмотри на себя!
— Маам… — пробасила Серафима.
— Не мамай мне тут! Быстро вымыла рожу! Что было сегодня в школе?
— Нормально всё…
— Что было вчера в музыкалке?
Серафима молчала, наклонясь над раковиной.
— Опять музыкалку прогуляла, пока мама на работе?! — возмутилась Анджела. — Господи, что за наказание! Устаёшь как не знаю кто, чтоб ребёнок сыт был, одет, чтобы рисовал, чтобы на флейте играл ребёнок, в детском хоре церковном пел, учился хорошо, в институт поступил, замуж вышел — а тебе плюют в душу вместо благодарности! Кто тебе позволил юбку резать на домоводстве? Юбка денег стоит. Я бы за такое выгнала!
— Она меня и выгнала, радуйся, мам.
— Кто?
— Сука наша тупая, Ада Леонидовна.
— Так нельзя про учительницу!
— Ну она рили сука тупая!
— Серафима!!!
— Мам, ну нахера мне домоводство? — Серафима подняла от раковины лицо, камуфляжное от размазанных полос туши и помады. — Я чо, горничная?
Анджела аж уронила плойку.
— Ты женщина! Девочка! Что за слово такое — нахера? Тебя учат хозяйству, как приготовить, как пришить. Где ты этому ещё научишься? Мужу тоже будешь говорить, я не горничная?
— Я ему ещё не то скажу…
— Серафима!!!
— Ну маам… — Серафима вдруг обняла Анджелу и заговорила ей в плечо хмурым подростковым басом: — Мам, ну она реально мне житья не даёт, сучка тупая, придирается, сказала, чтоб я больше на урок не приходила без родителей, что директору докладную напишет, чтоб меня в спецкласс перевели. — Серафима всплакнула. — Чо мне делать, маам?
— Извиниться, чо, — Анджела приобняла дочь.
— Пойдёшь со мной в следующую субботу?
— Я работаю в субботу, Серафима, не развлекаюсь. Подойдёшь сама перед уроком, чтоб никто не видел, скажешь: больше так не буду, клянусь мамой.
— Да она меня слушать не станет, маам!
Анджела задумалась.
— Вот чего. Бутылку хорошего коньяка ей в подарок принесёшь. У меня тут где-то была, я тебе заверну красиво.
Ада Леонидовна пришла в торговый центр «Максимус» к открытию, поднялась на лифте до самого кинотеатра и свернула в боковой ход, перегороженный красной ленточкой. Здесь сидел охранник в форме, качественно проштопанной на профессиональной электромашинке. Увидев её, он взмахнул плоским жезлом.
— Куда, женщина?
— К Олегу Святославовичу.
— Нету его сегодня.
— Как? — огорчилась Ада Леонидовна. — Вторая среда чётного месяца, приём населения!
— На сайте у него записывались?
— Ещё в июне! Пустите!
Охранник поморщился:
— Да мне-то что, идите. В сумке что? — Он поводил своим жезлом вдоль сумки и кивнул.
Ада Леонидовна рассчитывала быть первой. Но под дверью с табличкой «Депутат Гагаринского р-на Соломейко О. С.» уже сидела старушка в кофте, связанной явно не спицами, а крючком. Рядом сидела немолодая женщина с младенцем и молодой парень на инвалидном кресле. Ступней у него не было, камуфляжные штанины были сшиты внизу абсолютно непрофессиональным стежком.