— Вы последний? — спросила Ада Леонидовна.
— Никак нет, — сухо ответил тот. — Ветераны без очереди, первым пойду.
— Ветеран! — фыркнула старуха. — Блокаду пережили и тебя переживём.
— Пропустили бы с больным ребёнком, — напомнила о себе женщина.
Ада Леонидовна села на свободное место:
— А сегодня принимать будут?
— Кто ж знает, — вздохнула старуха. — Человек большой, ему и за центром следить, и за районом. Тут за котом-то не уследишь. Вы по какому вопросу?
— По квартирному, — вздохнула Ада Леонидовна, для убедительности вынула из сумки своё письмо и затараторила: — Невестка у меня прописалась, после развода я с внуком, а она прописала своего мужика, а мне говорит, езжай в Калугу, у тебя дача, и угрожает, полиция в суд послала, а суд в полицию, на депутата одна надежда…
— В прошлом месяце приёма не было, — вздохнула старушка. — Я до пяти ждала и ушла.
Ада Леонидовна пересидела и старушку, и женщину с ребёнком, и даже парень на инвалидном кресле вдруг невнятно выругался и укатил прочь. И тогда Ада Леонидовна тоже побрела к выходу. На стуле дремал охранник.
— А я вас предупреждал, — сказал он не злобно, но удовлетворенно.
— Олег Святославович здесь вообще не бывает?
— Бывает. — Охранник пожал плечами. — Он же владелец всего.
— Я вас очень прошу! — Ада Леонидовна с мольбой схватила его за подокатник плечевой накладки. — Как его увидите, передайте моё письмо и вот этот подарок!
— Нам не положено.
— Ради меня! Во имя всего святого! Под мою ответственность! Я больше так не буду, клянусь мамой! — Ада Леонидовна пыталась вспомнить самые убедительные слова, что слышала за свою жизнь.
Врач Суворов словно не замечал пациента. Вот уже десять минут он сидел за своим компьютером — то двигал мышкой, то принимался набирать строки, подолгу задумываясь, словно сочинял рассказ на какой-нибудь свой врачебный конкурс.
— Ну и что там у нас? — произнёс он, не поворачиваясь.
— Жжение, доктор. И кровь идёт.
— Раздевайтесь, чего сидите.
Осмотрел он пациента профессионально: одним взглядом, не надевая перчаток и даже не вставая из-за стола.
— Работа сидячая?
— Охранник я, в торговом центре. С восьми до одиннадцати.
— Ну и что вы хотите. Геморрой сейчас у всех по моим наблюдениям.
— А что делать-то?
Врач Суворов не слышал — щёлкал по клавиатуре и двигал мышкой. Снова потянулись долгие минуты, и было понятно, отчего в коридоре такая очередь.
— Купите себе мазь, — наконец сказал Суворов. — Любую, в аптеке.
— Просто мазь?
— Не просто, а для геморроя.
— У меня эта… Митька… — забормотал охранник. — Близнецы мы. Его на операцию направили. И вылечилось. А тоже мазь, свечи, мучился, говорит, восемь лет…
— Это вам в платную клинику. А я не вижу показаний. — Врач закончил набирать, победно щёлкнул мышкой, и принтер под столом заурчал. — Мазь тоже нормально. Людям помогает.
— Спасибо… — Охранник встал и неловко вынул из пакета большую красивую бутылку. — Это вам, доктор…
— Ой, что вы… — расстроился врач, принимая у него бутылку. — Дорогая какая. Что ж сразу не сказали? — Он кивнул на компьютер. — У нас же единая система. Я вашу карту уже закрыл без направлений, теперь не изменить. Такие вещи сразу надо оговаривать. Ну тогда… знаете, что? Тогда мазь в аптеке просите не любую, а Ге-мо-фи-рин. Вот она поможет.
Следующие дни бутылка коньяка — синяя с золотыми узорам — провела в коротких путешествиях. Вернувшийся из поликлиники врач Суворов обнаружил, что задняя стенка домашней уборной источает всплески, неприятный запах и подтекает снизу. Дежурный сантехник ЖЭКа с невыговариваемым именем Ржмагундальзы Камранхакеб Акутымальевич поставил диагноз: разъединилось колено канализационной трубы. Сказал — так бывает в новых домах. И вправил колено с быстротой фронтового хирурга. А вот чинить разломанную стенку отказался — не аварийное это дело, косметический ремонт. Осталась гора битого кафеля и развороченная за унитазом чёрная пещера с пыльными трубами и строительным мусором. И всё это на съёмной квартире. К счастью, сантехник поддался уговорам и согласился за скромную сумму прийти завтра и восстановить стенку. Стенка вышла похожей, только кафель нарисованный. Непонимание вышло с оплатой: цена щита с нарисованным кафелем, оказывается, не входила в стоимость работ, его следовало оплатить отдельно. На самом деле лукавый Акутымальевич это придумал к концу дня, поняв, что работы оказалось больше, чем планировал.