Лýка смеется, но на глаза ложится тень.
– Мой отец – его звали Маттео – был журналистом. Он писал о коррупции в нашей стране. Папа всегда говорил, что всех лидеров надо контролировать, потому что ни один человек, облеченный властью, не избежит морального разложения. Рано или поздно все они теряют совесть.
Анна ждет продолжения, но Лýка молчит, и в конце концов ее терпение заканчивается.
– С ним что-то случилось? – тихо спрашивает она.
– Его расстреляли люди Муссолини. Пять лет прошло с тех пор, – говорит Лýка, опустив взгляд. – А кажется, будто было вчера.
– Это ужасно.
– Поэтому мы и приехали сюда, – кивает он. – Папа был знаком с сотрудником Шведского института в Риме. Он рассказывал, что Швеция – хорошая страна с социалистическим укладом. Что здесь можно доверять людям и, если много трудиться, нам позволят остаться. Мы с мамой и младшей сестрой Франческой хотели уехать как можно дальше от фашистов, – добавляет он.
– Значит, ты здесь с семьей?
– Да, – улыбается он.
Анна поворачивается лицом к солнцу. Как бы ни была печальна история, только что рассказанная Лýкой, она рада, что юноша поделился с ней. Анна привыкла, что ее отгораживают от действительности. Поскольку родители всегда чрезмерно оберегали дочь, она достаточно рано научилась тайком брать у отца газеты и читать их, если хотела узнать правду о том, что происходит в мире.
– Теперь твоя очередь, – объявляет Лýка. – Рассказывай, из-за чего ты так расстроилась.
– Трудно объяснить.
– Я не тороплюсь, – передразнивает он девушку.
Анна пристально рассматривает еловую шишку под ногами.
– Думаю, из-за того, что все сложилось не так, как я надеялась.
– Вот как. И на что же ты надеялась?
– Вернуться домой, в Стокгольм. Обычно мы приезжаем в Хиллесгорден только на лето, но теперь мои родители решили остаться здесь до конца войны. Они полагают, что в Сконе жить безопаснее.
– Тебе здесь не нравится?
– Все мои друзья остались в Стокгольме, – начинает заводиться Анна. – Я здесь практически никого не знаю. А еще меня зачислили на курсы медсестер. Я хочу работать, помогая другим.
– Как героиня той книги, – замечает Лýка с улыбкой на лице. – По-моему, прекрасная идея.
– Мои родители думают иначе, – вздыхает Анна.
Лýка берет палку и начинает чертить ею по земле.
– Я тоже хочу получить образование. Хочу изучать политологию и стать журналистом, как отец.
– И почему ты не учишься?
– Не могу же я бросить маму с Франческой. Я батрачу на здешних хуторах, живем на мои заработки, и они не справятся одни, если я уеду. Да и мой шведский пока оставляет желать лучшего.
У Анны от волнения перехватывает горло. Непонятно почему, но внезапно ей захотелось рассказать Лýке обо всем.
– Думаю, отец предпочел бы, чтобы я вышла замуж. Он считает, что женщины – по крайней мере, в его семье, – вообще не должны работать.
– Похоже, мы оба с тобой в ловушке – каждый в своей.
– Похоже, что так.
Подцепив палкой упавший лист, Лýка отшвыривает его в сторону.
– А чем занимается твой отец? – интересуется он.
Анна выпрямляет спину. Зачем ему это? Сразу приходит осознание, насколько непристойна вся их беседа. Она не знает Лýку, а даже если бы и знала, девушке не подобает находиться наедине с молодым человеком среди леса.
– Мне пора, а то мать позвонит в полицию, и меня начнут искать, – говорит Анна, поднимаясь.
Лýка понимающе улыбается, и на его золотисто-смуглой коже проступают ямочки.
– Если опять захочешь смыться из дома, я найду еще зверюшек, чтобы показать тебе.
– Спасибо, буду иметь в виду.
По пути домой Анна клянет себя за откровенность. Не надо было рассказывать незнакомцу о своей семье, но Лýка так расположил ее, что захотелось открыться. Он кажется таким добрым и бесхитростным – совсем не похож на молодых людей, с которыми она привыкла общаться. Они никогда ничего не делают от чистого сердца.
Анна вспоминает свою лучшую подругу Сив, и все сжимается внутри от тоски по дому. Та посмеялась бы от души, узнав, что она пошла за батраком в лес посмотреть на лисью нору. Ведь Сив считает, что, если у парня нет студенческой фуражки, он не достоин того, чтобы с ним танцевали. Как бы Анне ни было приятно общество Лýки, они с ним из разных миров.
Она пинает камешек, который пару раз отскакивает от дорожки и исчезает в высокой траве. Единственный плюс деревенской жизни – это то, что мать с отцом не очень беспокоятся о том, что она делает днем. Здесь у нее больше свободы, чем дома, в Стокгольме: ей разрешают гулять по взморью и ездить на велосипеде в Хельсингборг, когда захочется. Пока она прилежно учится, готовится к урокам игры на фортепиано, вовремя приходит на занятия танцами и возвращается домой к ужину, они ее не трогают, и Анна разумно полагает, что эту свободу надо ценить. Но в то же время ей кажется, будто пока она живет в Сконе, жизнь проходит мимо.