Раздался рычащий звук. Наркодилер посмотрел на свою майку, на которой быстро расплывалось кровавое пятно, и рухнул на пол, уронив дробовик себе на колени.
Остальные присутствующие в доме побросали ружья, и оперативники начали резко отдавать приказы встать на колени, подняв руки за головы. Несколько сотрудников УБН пошли по рядам наркодельцов с пластиковыми хомутами, связывая им руки за спиной.
Большая часть оперативников УБН все еще громыхала по дому: они что-то лихорадочно искали, переворачивая столы с наркотиками и лежащие рядом кипы денег. Они не говорили друг другу не слова, но при этом двигались как единый организм, напряженно высматривающий что-то из-за зеркальных стекол шлемов.
Они выбегали из подвала, из гаража, сваливались с чердака и рыскали по всем шкафам. Оторвав дверцы у кухонной мебели и направив внутрь оружейные фонари, они обнаружили двух до смерти перепуганных черных мальчишек примерно семи лет от роду, прячущихся за раковиной, и вытащили их, орущих, на свет божий.
Поиск резко прекратился, и оперативники сгрудились вокруг вцепившихся друг в друга мальчишек, которые со страхом глазели на нависающие над ними зеркальные щитки. И не просто зеркальные, а скорее перламутрово-переливчатые, которые менялись с каждым движением агентов.
Все еще в молчании, оперативники оторвали сорванцов друг от друга, заломив им руки за спину. Один из солдат встал на одно колено и протянул планшет для снятия отпечатков пальцев одному из ребят. Силой открыв его руку, он приложил большой палец мальца к планшету и изучил информацию на дисплее. Несколько секунд спустя он повторил ту же самую процедуру со вторым парнем, снова изучив показания, после чего кивнул и указал на второго.
Оперативники стянули хомутами руки первому мальчику и толкнули его, ревущего, к остальным арестантам. Второй остался стоять, и группа оперов расступилась, открывая путь высокому широкоплечему офицеру, также одетому в полный бронекостюм с зеркальным щитком. Он пошел вперед.
Мальчик, и так уже напуганный донельзя, съежился от ужаса, и слезы ручьем потекли по его лицу. Большой оперативник схватил его под мышки, оторвав от пола. Парень боролся, но мертвая хватка агента была непоколебимой. Через разгромленный парадный вход они вышли из дома на улицу, где рядом с ними остановился черный шевроле Субурбан. Боковая дверь отворилась. Большой человек закинул ребенка внутрь, и сам сразу же влез следом. Дверь глухо закрылась за ними, и оставшиеся оперативники сплошным потоком вылились из дома, рассаживаясь по черным фургонам.
Внутри Субурбана мальчик свернулся клубком на краю заднего сиденья. На переднем сиденье за тонированной стеклянной перегородкой один из агентов вел машину, а большой оперативник сидел на другом конце салона, глядя из-за смотрового щитка на напуганного мальчика. Наконец он поднял руки к шлему, ослабил две одинаковых защелки, повернул их и снял шлем с головы.
Чарльз Моузли стер пот с лица, положил шлем на сиденье рядом и снова повернулся лицом к ребенку. На лице мальчика отразился неописуемый ужас, и он сгорбился еще сильнее, прижимаясь к подлокотнику и пряча голову, как будто боялся, что его сейчас будут избивать.
Моузли сделал рукой непонятный жест, и буквы УБН на его груди медленно исчезли. Он снова посмотрел на паренька:
– Ты помнишь меня, Рэймонд?
Мальчик механически покачал головой, заметно дрожа. Лицо Моузли смягчилось:
– Все в порядке, я тебя не трону.
Не помогло, мальчик нисколечко не расслабился.
– Я теперь не пью.
Парень уткнулся лицом в подушку сиденья. Моузли опустил взгляд, и сложная смесь эмоций отразилась на его лице:
– Я пришел, чтобы попросить у тебя прощения. За все, что я делал, и за все, чего не делал, – он на мгновение растерялся, но потом решимость вернулась. – Я слышал, что твоя мама умерла пару лет назад.
Подняв глаза, он заметил, что мальчик выглянул из-под руки одним глазком и внимательно смотрит на него.
– Я думал о тебе все время, которое провел в тюрьме, о том, что умерла мама, и ты совсем один.
Паренек продолжал смотреть на него все так же, одним глазом, но уже достаточно твердо. Моузли откинулся на сиденье:
– Нелегко было тебя найти. Из интерната этого ты убежал, и я тебя в этом уж точно не виню. Плохие там люди, я с ними встречался. Но пришлось нанимать самых лучших в мире сыщиков, чтобы тебя отыскать, – он посмотрел Рэю прямо в открытый глаз. – Прости меня.
Отстегнув липучки на бронированных перчатках, он снял их, одну за другой, положил их на сиденье за собой и протянул сыну руку:
– Руку подашь старику? Начнем сначала?
Мальчик свернулся еще сильнее. Моузли опустил руку:
– Что ж, этого и следовало ожидать, правда? – он продолжал смотреть на испуганного мальца. Через некоторое время, смирившись с ситуацией, он начал снимать броню, а Шевролет Субурбан в это время свернул к въезду на автомагистраль.
* * *
Прошел час. Рэй так и не показал лицо. Моузли сидел, глядя на него, а не на проносящийся мимо пейзаж, и думал, что никакие разговоры не смогут стереть самые ранние воспоминания его сына. Для него Чарльз Моузли был беспощадным грубым человеком, которого боялись все вокруг. Человеком, кому абсолютно не нужна была его семья, которую он бросил и время от времени терроризировал.
« Мы на месте, сэр » – раздался голос из интеркома.
Моузли повернулся и увидел массивные литые металлические ворота с увитыми плющом стенами по обеим сторонам. На стене висела табличка с надписью «Академия Холмвуд».
Моузли легонько толкнул Рэя и указал наружу:
– Посмотреть хочешь?
Любопытство Рэя оказалось сильнее страха, он поднял голову и осторожно осмотрелся.
Они ехали через большие ворота, которые широко распахнулись, пропуская их внутрь. За воротами, по обеим сторонам извилистой дороги, раскинулись широкие спортивные площадки и каменные готические здания.
Моузли внимательно оценивал реакцию сына. Он мог сказать, что такой территории его сын еще не видел никогда. Железная хватка сына на подлокотнике ослабла, и он придвинулся ближе к окну. Моузли попытался сдержать легкую улыбку и в свою очередь отвернулся к окну со своей стороны.
Вскоре Субурбан подъехал к огромному парадному входу главного здания. Моузли вышел и посмотрел наверх. Готические башни вздымались на несколько этажей вверх. Молодая азиатка, негритянка и седовласый белый стояли у двери, по всей видимости ожидая их. Они были с иголочки одеты в костюмы темно-синего цвета с гербом, вышитым на нагрудном кармане.
Моузли наклонился к шевроле и увидел, что Рэй уже высовывается наружу. Он улыбнулся и протянул руку:
– Пойдем, Рэй.
Несколько секунд Рэй с волнением смотрел на руку Моузли. Они оба видели побледневшие бригадные татуировки на костяшках его руки. Рэй поднял взгляд на лицо своего отца, и Моузли изо всех сил попытался придать своему взгляду успокаивающее выражение.
Мальчик медленно потянулся и взял его за руку. Моузли помог ему спуститься на дорожку, и продолжал держать его ручку в своей, пока они шли к тройке людей, ожидающих их у массивных деревянных дверей.
Обе женщины улыбнулись и шагнули к ним. Присев, они обратили все свое внимание на Рэя:
– Привет, Рэймонд. Это твой папа?
Мальчик замер. Через мгновение молодая азиатка снова улыбнулась и взяла его за другую руку:
– Если твой отец не против, я бы хотела тебя кое с кем познакомить. Ты любишь компьютерные игры, Рэймонд?
Рэй взглянул вверх, на отца. Моузли встал на колени и посмотрел на женщин. Они почувствовали его невысказанную просьбу и отошли. Моузли повернулся к сыну:
– Все хорошо, Рэй. Теперь это твоя школа. И твой новый дом, – Моузли поправил грязную майку сына. – Они о тебе позаботятся. Тебя научат всему, что тебе нужно знать, чтобы преуспеть в этой жизни.