– Хорошо, ждите.
Андерсон дошла до машины и сняла сигнализацию. Забралась внутрь и начала стирать косметику, смотрясь в зеркало заднего вида под издевательскую мелодию Бэрри Манилоу [31] , звучащую в трубке, так как выглядела она категорической неудачницей. С каждым куплетом гнева внутри становилось все больше. В конце концов, Мелани ответила:
– Энджи, что происходит?
– Меня только что уволили прямо у ворот студии! Унизили публично! Джозефина Кёрто мне сказала, что ты знала о том, что мой контракт не возобновляется.
– Кто такая Джозефина Кёрто?
– Жаба какая-то из отдела кадров.
– Энджи, мы до сих пор находимся в процессе переговоров со студией. Мне никто не сообщал ни о каких решениях. Мяч был на стороне Кана.
– Джозефина только что сказала мне, что мой агент об этом знает, Мелани! Я подписала бумаги!
– Она явно не знает, о чем говорит. И что ты имеешь в виду, подписала бумаги? Зачем ты их подписала? – голос Мелани отдалился, – Джейс, проверь факс!
Андерсон снова начинала плакать. Она стукнула по приборной доске, злясь на себя за излишнюю эмоциональность:
– Черт побери, Мелани, ну как же можно такое предугадать? Кого же они наняли мне на замену?
– Не занимайся самобичеванием. Надо посмотреть, может быть, найдем тебе что-нибудь на канале Е!, или…
– Нет! Стоп! Я шесть лет как пытаюсь пробраться к серьезным новостям. Я больше не могу себе позволить заниматься плюшевыми игрушками. Я журналист, а не какая-нибудь модель.
На другом конце провода воцарилось молчание.
– Алло?
– Я здесь. Энджи, ты для этого мастью не вышла. Ты и не была журналистом, милая. Ну, или не совсем журналистом. И ты не говорила о серьезных репортажах, когда мы тебя представили филиалу в Сан Франциско.
– Я понимаю…
– Ты понимаешь, что тебе уже за тридцать, а плюшевые репортажи – они для двадцатичетырехлетних моделей?
– Именно.
– В этом-то и проблема.
– Это не проблема, это вызов!
– Энджи, то, о чем ты говоришь – это начать заново, с нуля, и построить карьеру в новом качестве. Даже не так, ты начинаешь не с нуля, а с минусов, потому что тебя уже знают как модного и светского обозревателя, а значит, на тебе груз британской бульварной прессы. Это потребует неимоверных усилий, а в моем возрасте напрягаться вредно.
Андерсон подыскивала нужные слова. Все это происходило как-то слишком быстро.
– Милая моя, ты слишком стара, чтобы становиться интерном в серьезной журналистике. Если ты не являешься признанным репортером к тридцати годам, то ты им и не станешь.
Андерсон прикусила губу. Этот жест, вовремя продемонстрированный нужным мужчинам, в свое время решал многие проблемы. Тут она поняла, что Кристиан Аманпур [32] , скорее всего, губы себе не кусала.
– К сожалению, большие вещательные компании концентрируют производство в Атланте и увольняют народ в других местах. Могу попробовать определить тебя на конкурс на место в информационно-коммерческой косметической программе в Лос-Анджелесе.
И тут слезы потоком хлынули из глаз Андерсон.
Глава 7:Теневой процесс
Электронное убийство в компании по производству видеоигр в Таузенд Оукс, Калифорния: ловушка, активированная через интернет, забрала жизнь работника CyberStorm Entertainment в этот четверг. Еще одна смерть, произошедшая вне офиса компании, также расследуется, как потенциально связанное убийство. Программист Чопра Сингх, ведущий разработчик сверхпопулярной интернет-игры «Врата», был убит током непосредственно в здании. Питер Себек, ведущий следователь отдела по борьбе с особо крупными преступлениями, подтвердил, что преступления были совершены через интернет.
Себек уже открыл глаза и смотрел в потолок, когда зазвонил будильник. Выключив его легким касанием, Себек продолжил таращиться вверх. Вчера он поздно пришел домой, но это не помогло ему заснуть. Он прокручивал дело в голове то так, то этак. Так он и называл его: Дело . С большой буквы.
ФБР переняли Дело . Они сформировали временную рабочую группу, вроде как вместе с местными правоохранительными органами, но федералы при этом командовали. Агенты сканировали документы и допрашивали подозреваемых, когда Себек уходил в два часа утра. Декер определенно был трудоголиком.
Себек попытался разобраться с чувством утраты внутри него. Дело больше ему не принадлежало, так почему же оно так его беспокоило? Он боялся, что знает ответ: он чувствовал себя по-настоящему живым только тогда, когда происходило нечто ужасное. И за каждым его повышением по службе стоял этот грязный секрет.
В свое время он сделал ошибку, выбрав себе роль лица, облеченного властью, эдакого авторитета. Решение это было принято в один прекрасный день лет пятнадцать назад. Еще тогда, после рождения ребенка, он начал быстро продвигаться вверх по карьерной лестнице. Но иногда он спрашивал себя, а не притворяется ли он, не продиктованы ли его действия мыслями о том, как он должен себя вести? Не делал ли он лишь то, что делали все остальные вокруг него? Он уже даже не мог вообразить, кем бы он был без этой его роли. Нынешний Пит Себек был всего лишь идеей – набором обязанностей с прилагающимся к ним почтовым адресом.
Он попытался припомнить, когда он в последний раз что-либо по-настоящему чувствовал, когда он чувствовал себя живым. И эти размышления по обыкновению привели его к мыслям о ней , к воспоминаниям о путешествии на Большой Кайман [33] . Он хранил в памяти запах ее волос, он думал о том, где она может быть сейчас, и увидит ли он ее еще когда-нибудь. Ей от него вообще ничего никогда не было нужно. Быть может, именно это он и любил в ней больше всего.
Телефон Себека зазвонил с тумбочки, рассеивая его мысли. Он кинул взгляд на половину кровати супруги. Она потихоньку просыпалась. Он схватил телефон и сел:
– Себек.
– Детектив Себек?
– Да. Кто…
– Специальный агент Бёрнер, ФБР. Я только что послал письмо на ваш домашний адрес электронной почты. Руководящий агент хочет получить ответ до того, как вы с утра прибудете на работу, – на фоне кто-то закричал, и Бёрнер отключился, даже не попрощавшись.
– Алло? – Себек с раздражением смотрел на телефон. Ну и груб же ублюдок. Он взглянул на часы: было 6:32 утра.
Его жена, одетая в полноразмерную ночнушку, села на другой половине кровати и потянулась.
– Лаура, я первым в душ. Долгий день впереди.
– Конечно, Пит.
– Я быстро. Ложись, досыпай.
Себек справился с омовением за пятнадцать минут, оделся и завязал галстук, спускаясь вниз. Заглянул по дороге в кухню. Его сын, Крис, сидел и читал утреннюю газету. Ребенок рос большим, с огромными мускулами. Шестнадцать лет. Почти столько, сколько было Себеку, когда они с Лорой зачали мальчика. Неужели прошло уже шестнадцать лет?
– Крис, может, лопату возьмешь?
Рот Криса был набит хлопьями. Он ухватил отца за пиджак, когда тот проходил мимо, и перевернул газету, открывая заглавный лист. На первой странице была напечатана цветная фотография Себека, под которой красовался заголовок: «Интернет-убийства дают импульс федеральному расследованию». Мантц тоже был виден на фотографии слева. Себек резко остановился, взял в руки страницу и начал вдумчиво читать, одновременно опускаясь на стул у стола. Крис наконец-то дожевал до кондиции начала разговора:
– Лос-Анджелес Таймс. Сильно.
Себек продолжал читать. Лаура зашла в кухню. Себек коротко взглянул на нее:
– Ты это видела?
Она взглянула на лист:
– Не самая удачная фотография Нэйтана, – и отвернулась к плите, чтобы приготовить чай. Себек протянул газету обратно Крису, продолжая смотреть на Лауру: