ГЛАВА ВТОРАЯ
Салли
Наш… дядя вызывает нас крайне редко, но когда это случается, мы появляемся в особняке Морелли. Без вопросов. Готовые выполнять его приказы.
Брайант Морелли – не тот человек, которого можно наебать.
Точка.
Спэрроу стонет от скуки, листая телефон слишком быстро, чтобы что-то читать. Он, как и я, ненавидит эти чертовы «семейные встречи». Наш брат Скаут – единственный, кто хоть немного интересуется ими, что заставляет меня задуматься, где же он, черт возьми, пропадает.
— Ты видел Скаута? — спрашиваю я Спэрроу, лениво тряся лед в пустом стакане. — Ну, после вечеринки Кристофера?
— Неа. — Спэрроу протянул букву «а», не удосужившись поднять глаза. — Я не его охранник.
Я закатываю глаза и с громким стуком ставлю стакан на стол рядом со своим стулом. Спэрроу переводит свой темный взгляд в мою сторону. Он враждебен по натуре и получает удовольствие, когда находит способ поддразнить одного из своих братьев. За это он тоже получил свою долю кулаков в лицо.
— Технически, да, — напоминаю я ему. — Мы дали обещание.
Он хмурится.
— Это было год назад.
— Ага, но у него нет срока годности.
Не со Скаутом. С тех пор, как наш брат втянул нас в какое-то серьезное дерьмо с гребанной семьей Константиновых, разрушившей наши жизни, за ним начали присматривать. Его нельзя оставлять на произвол судьбы, потому что наш брат – психопат.
— Скаут в порядке, — ворчит Спэрроу, уже утомленный разговором, возвращая взгляд к поиску перепихона в Тиндере1. — Кроме того, теперь он сучка Брайанта.
Как будто от этого мне становится легче.
Брайант уж точно не образец для подражания.
Я провожу ладонью по лицу, безуспешно пытаясь смахнуть страдание. Это дерьмо – полный отстой. Моя жизнь отстой. Константиновы украли у нас университет, тюрьма украла нашу мать, а нашу свободу украли Морелли. Теперь мы марионетки, которыми Брайант Морелли может управлять, когда посчитает нужным.
Это наша жизнь.
Отныне и, блять, навсегда.
Я подхожу к хорошо укомплектованному бару Брайанта и наливаю себе несколько шотов того, что, надеюсь, является дорогим и незаменимым.
— Ты когда-нибудь хотел большего? — бормочу я, совершенно не заботясь о том, присоединится Спэрроу к разговору или нет.
Он усмехается.
— Чувак. Мы живем в гребанном пентхаусе.
Пентхаус, к которому прилагается много — много условий — и все они связаны с Брайантом и этим особняком.
— И что?
— Ты видел наши машины? Чувак, это лучший исход, на который мы могли надеяться.
Лучший исход? Мы как избалованные собачки. Брайант дразнит нас угощениями, прежде чем дать распоряжения. Это всё чушь собачья.
Жесткий взгляд Спэрроу впивается мне в спину, обжигая, словно солнечный жар. Я чувствую себя осмелевшим от алкоголя, свободно текущего по моим венам. Гнев кипит во мне, угрожая взорваться.
— Салли, — говорит он, смягчаясь. — Это наша жизнь, чувак. Что есть, то есть.
Мы все потеряли то, что хотели бы иметь. Я знаю, что я не одинок, но иногда мне так кажется.
Я оборачиваюсь и вижу, что он сидит, наклонившись вперед, больше не интересуясь своим телефоном, упершись локтями в колени и сцепив руки перед собой. Его темные волосы зачесаны назад, что придает ему суровый вид и старит на несколько лет. Он напоминает мне остальных Морелли. Спэрроу даже одевается так же, как они – всегда надевает дорогой костюм, если только не тренируется в спортзале со мной и Скаутом.
— Нашей жизнью должен был стать Гарвард2. — Я стискиваю зубы, сильно хмурясь. — Мы могли бы иметь гораздо больше, чем это.
Если бы наша жизнь не полетела к чертям собачьим, мы бы поступили в Гарвард и сейчас действительно чего-то добились бы. Отстойно осознавать, что наш путь сделал крутой поворот, и мы попали в объятия Морелли.
— Обида делает тебя уродливым, — утверждает Спэрроу. — Кроме того, Скаут тебя живьем съест, если услышит, как ты ноешь.
— Да не ною я, блять.
Спэрроу пожимает плечами, прежде чем откинуться на спинку сидения. Иногда мне кажется, что Спэрроу – самый большой из нас, но потом я вспоминаю, что именно из-за его высокомерия он кажется таковым. Его эго – это чертово гигантское грибовидное облако, нависающее над всеми, включая меня. Но, поскольку он мой брат, причем тройняшка, я знаю, что физически мы сложены совершенно одинаково. Мы трое слишком любим соревноваться, чтобы позволить одному превзойти другого по мышечной массе.
Слышны низкие голоса, сигнализирующие о приближении мужчин. Я сразу же напрягаюсь, поскольку ненавижу иметь дело с Брайантом. Когда всё идет своим чередом, я могу терпеть ужины и частные вечеринки. Однако, когда он зовет нас на особую встречу, мне хочется вылезти из кожи вон.
Я ненавижу быть его маленькой сучкой.
Он входит в одну из многочисленных гостиных в этом огромном особняке, который мы обозначили как место для встреч. Его авторитет удушает. Мой брат кажется огромным из-за своего высокомерия, а Брайант – поскольку излучает мощную царственную энергию. Как будто он гребанный король всего или что-то в этом роде. За ним входит Скаут – нет, лучше сказать – крадется, словно домашняя пантера, ожидающая команды уничтожить кого-нибудь.
Его хромота почти незаметна.
Почти.
Когда Скаут ловит мой взгляд, изучающий его походку, он бросает на меня ответный – уничтожающий. Впрочем, я привык к тому, что он мудак, так что меня это не беспокоит. В конце концов, он сам виноват, что чертовски хромает.
Если ты наебешь Константинов, то они выебут тебя. Буквально. Словно прислушиваясь к моим мыслям о том, как Скаут получил не одну, а две сломанные коленные чашечки от рук одного из людей Уинстона Константинова, его челюсть сжимается, а темные глаза сверкают яростью.
— Мальчики, — приветствует нас Брайант, ухмыляясь мне и Спэрроу. — Надеюсь, мы не заставили вас ждать.
Прежде чем я успеваю возразить, что мы действительно прождали чертовы сорок пять минут, Спэрроу резко перебивает меня.
— Да просто херней страдали, — заявляет Спэрроу, отмахиваясь, как будто нам все равно. — В чем дело? Для нас есть работа?
Брайант, довольный уступчивостью моего брата, усмехается.
— Всегда такой нетерпеливый, сынок. Мы даже не обменялись любезностями.
Ради всего, блять, святого.
— Мне нужно ещё выпить, — бормочу я, отчаянно нуждаясь в онемении каждой части своего тела.
Брайант склоняет голову набок, сузив глаза.
— Я думаю, с тебя хватит.
Вспышка раздражения вспыхивает и поднимается по моему позвоночнику к голове, обжигая шею и щеки. Когда Брайант наказывает меня, будто ребенка, я невероятно злюсь. Я стискиваю зубы и сжимаю руки в кулаки, отчаянно желая напасть на него, но вместо этого умудряюсь кротко кивнуть в знак согласия. Он улыбается, прежде чем сесть рядом со Спэрроу. Я падаю на свое место, горя желанием покончить с этим. Какую бы ерунду Брайант ни попросил нас сделать, мы её выполним, а затем вернемся к попыткам выжать хоть унцию удовольствия из нашей глупой жизни.