А Скаут – сумасшедший псих. Он не видит границ.
Он просто делает всё, что, блять, хочет. Обычно это что-то разрушительное.
— Проникнуть, если быть точнее, — отвечает Брайант с мрачным смешком. — Проникнуть. Поразить. Я хочу, чтобы вы просочились во все аспекты их жизни.
— Звучит… легко, — говорю я, не понимая, почему нас вообще просят это сделать. Это так… скучно.
— Легко, — растягивает слова Брайант. — Нет, легко найти какого-нибудь мудака и избить его до полусмерти, поскольку он задолжал Морелли. А вот то, что я прошу вас сделать, – это следующий шаг.
— Следующий шаг, — повторяет Спэрроу — К чему?
— Гарвард.
Кровь стынет в моих жилах. Это суровое, жестокое напоминание о том, что мы потеряли.
— Это то, чего ты всегда хотел, не так ли? — Брайант улыбается волчьей улыбкой, от которой все волосы на моих руках встают дыбом. — Вы доказали, что хорошо подчиняетесь командам и верны мне. Теперь я хочу, чтобы вы сделали для меня большее. Я дарю вам троим ещё больше своей веры и доверия. Сделайте этот шаг, и я готов дать вам то, чего вы действительно хотите. Вернуть ваше будущее.
Наше будущее?
Я ненавижу тот факт, что мое сердце забилось быстрее при мысли об этом. Эта дерьмовая жизнь. Шанс сделать её лучше – как угодно – заманчив. Брайант не идиот. Он знает, чем подкупить нас, чтобы мы выполняли его приказы.
Скаут поднимается на ноги и направляется к бару, на этот раз его хромота более заметна. Я провожу его взглядом, гадая, что он думает об этом предложении нашего дяди.
— Если этого Крофта собирается выдать свою дочь замуж за Константинова, я серьезно сомневаюсь, что он позволит нам ворваться в его мир и начать копаться в его дерьме, — выдавливаю я. — Здесь что-то не так.
Плечи Брайанта напрягаются, и он бросает на меня острый взгляд.
— Всё так. Мой источник выполнил свою часть работы, погрузившись в «Croft» и раскрыв дальнейшие действия его хозяина. Я хочу приложить руку к каждому действию, которое он решит предпринять. Я всё ещё капитан, управляющий кораблем.
Опять эта нарциссическая метафорическая чушь.
— Какое у нас прикрытие? — спрашивает Скаут, осушив рюмку и грохнув ею о стойку бара. — Многие знают нас как твоих племянников. Не совсем уж секретно.
— Вы проникните туда не как тройняшки Мэннфорд, — соглашается Брайант, — и даже не как племянники Брайанта Морелли.
Переходи. К. Делу. Старик.
— Но, — продолжает он с лукавой ухмылкой, — как кто-то совершенно новый, вы сможете проникнуть в их мир, манипулировать техно-принцессой и узнать всё, что можете, о Крофте и его связях с Уинстоном. Его дочь, судя по всему, практически пленница в своем доме. Никаких друзей. Никаких выездов. Она защищена, наивна и созрела для манипуляций. Я хочу, чтобы вы исследовали жизнь Крофта и его старшей дочери, приложив к этому максимум усилий. Вместе, вы будете работать как один – один человек.
Я закатываю глаза, но внутри я насторожен. Это кажется чем-то бóльшим. А бóльшим, когда в этом замешан Брайант Морелли и мои братья, значит опасным.
— Зачем тогда посылать троих? Если тебе нужен только один?
— Потому что я хочу, чтобы вы все вложились в это дело. Я хочу, чтобы вы работали друг с другом, развивали работу друг друга и даже соревновались друг с другом. Вы сделаете больше, чем когда-либо мог один или даже трое мужчин.
— Это правда, — говорит Спэрроу, будто этот план разумен. — Особенно когда на кону Гарвард. Никто не может встать у нас на пути, когда мы работаем вместе.
— Тройная угроза, — говорит Скаут, присоединяясь к нам. — Один клинок, но в три раза острее.
— Совершенно верно, — соглашается Брайант. — А теперь прирежьте этих придурков и заставьте их истекать кровью.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Лэндри
Не паникуй.
Не паникуй.
Слишком поздно.
Я гляжу на пустое место напротив меня за нашим огромным обеденным столом, за которым могут разместиться восемь человек, но обычно сидят только трое. Наша столовая – одна из самых визуально приятных комнат в пентхаусе. Она занимает угол, откуда открывается панорамный вид на город от пола до потолка. Хоть обстановка и потрясающая, я ненавижу эту комнату больше всего. Такое ощущение, что нам не спрятаться от папы. Под сверкающей люстрой, которая стоит больше, чем квартиры большинства людей, мы словно увеличены и выставлены для его тщательного изучения. Я едва могу вспомнить хорошие времена, когда мама была ещё жива, тогда обеды были наполнены любовью, а не страхом.
Где Делла?
Папа отвлечен, отвечая на электронные письма в своем телефоне, но это не будет длиться вечно. В конце концов, он поймет, что Деллы здесь нет. Его настроение резко упадет в считанные секунды, и тогда все почувствуют его гнев. Персонал, я и особенно Делла.
Бросив взгляд на проход, ведущий в гостиную, я ищу любые признаки того, что моя сестра выглядывает из-за угла.
Ничего.
Теперь, от пикантных ароматов, исходящих от еды, приготовленной нашим шеф-поваром, я не хочу есть, я хочу блевать.
Я могла бы извиниться и найти её. Но он бы всё понял. Я пробовала раньше, и это никогда не срабатывало. Нет, лучший вариант, когда дело касается папы и Деллы, это отвлечь его.
Давай, Делла. Хватит возиться.
От звука телефона, лежащего на столе из красного дерева, я резко перевожу взгляд с гостиной на отца. Его прищуренные глаза устремлены на пустое сиденье напротив меня. Я замечаю его сжатые челюсти и медленное изменение цвета кожи. От здорового загара до красного, а вскоре и до яростно-фиолетового.
Отвлекай. Отвлекай. Отвлекай.
— Итак, этот новый…
— Делла, — окликает папа, прерывая мою грустную попытку завязать разговор. — Не заставляй нас ждать.
Тишина.
Конечно тишина. Всегда тишина.
Вы не можете просто позвать Деллу и ожидать, что она прибежит. Это так не работает. Он это знает, но всё равно зовет. Всегда настраивая её на неудачу.
— Она, эм, ей было не очень хорошо, — говорю я, от страха за сестру мой голос становится хриплым. — Может быть, она заснула. Я должна пойти проверить её.
Когда я начинаю отодвигать свой стул, чтобы встать, папа так сильно ударяет рукой по поверхности стола, что я вскрикиваю от удивления. Он медленно поднимается со своего места, знакомая фиолетовая ярость окрашивает его кожу с каждой секундой.
Ох, Боже.
— Сиди спокойно, — инструктирует он. — Я приведу ребенка.
Ребенка.
Я ненавижу его за это.
Он выходит из столовой, громогласно шагая. Я замерла, не зная, что делать. Я могла бы ворваться в её комнату и вмешаться, но в прошлый раз я сделала всё только хуже. На глаза наворачиваются слезы. Я молюсь изо всех сил, чтобы она не доставила ему неприятности, которые станут причиной её боли.