— Понятно.
— Но существуют не только такие расплывчатые трактовки. Пьяджи Смит обнаружил конкретное указание в двух тысячах ста семидесяти дюймах, или пятидесяти пяти целых двенадцати сотых метра от места пересечения восходящего и нисходящего проходов.
— Какое указание? — спросил Вудбелл с нажимом.
— Простую линию, прочерченную вертикально под прямым углом к полу. До Смита ее никто не замечал. Сейчас пирамидологи утверждают, что эта линия соответствует двадцать первому марта две тысячи сто сорок первого года до нашей эры.
— И что же тогда произошло?
Уолтер Уайт поднял обе руки.
— Я не знаю.
— И какие предсказания относительно будущего записаны, начиная с этой точки?
— В части, соотносимой с тысяча девятьсот четырнадцатым — восемнадцатым годами, произойдут большие перемены.
— Четырнадцатым? Это через два года.
— Верно. Мы сами сможем проверить. А после этого огромные перемены предсказаны на тридцать шестой — сорок пятый годы.
— Огромные перемены?
— Время скорби и испытаний.
— Что это значит?
— Может быть, стихийное бедствие, а может быть, большая война. А дальше, согласно этим записям, с семьдесят девятого по девяносто первый, из-за изменений в земной коре изменится положение земной оси и мир сдвинется со своего места. С девяносто пятого по две тысячи двадцать пятый годы появится новый вид человека, и будет построено «царство духов».
— Царство духов… — Озадаченный этим непонятным словосочетанием, Джек Вудбелл задумался.
— Наверное, нет смысла воспринимать это так прямолинейно. Все это проистекает из постулатов христианской цивилизации. Сейчас меня больше всего беспокоит не это.
— А что?
— Беспокоит пророчество, что в двенадцатом году кончится эпоха.
— То есть в этом?
— О том и речь. — И археолог мрачно кивнул.
Гиза, Египет — 4
Дом лодочника был не таким, как тростниковая хижина, в которой родилась и выросла Микул. Комнаты были отделены друг от друга надежными каменными стенами, потолок опирался на толстые деревянные брусья. Этого уже хватило бы, чтобы удивить Микул, но еще он был очень просторным, целых три комнаты. В доме Микул на Мардху не было отдельных комнат, он состоял из одного-единственного помещения. Но все-таки в семье было четверо детей, которые все время бегали по дому, и ни о каком покое нечего было и думать.
У детей была своя комната. Для Микул выделили отдельную, но в ней не было окон; каменные стены и надежный потолок не пропускали свет, поэтому когда закрыли занавеску на входе, в ней стало совсем темно, и она не могла заснуть от страха.
К тому же и стены, и постель, и весь дом казались очень жесткими. На Мардху, где она выросла, все было мягким. И опоры дома, и стены, и пол были сплетены из тростника, и даже дорожка снаружи — все как будто нежно обнимало жителей острова.
На следующее утро она в своей темной комнате и не поняла, что взошло солнце, но когда дети пришли ее будить, Микул уже сидела на постели.
Жена лодочника была очень добра, она принесла Микул бурдюк с козьим молоком и вяленой рыбы. Вся семья отправилась в порт проводить ее. Микул удивлялась, почему все говорили ей только об опасностях путешествия, хотя вокруг так много хороших людей.
Хозяин направлявшегося в Гизу корабля, с которым сговорился лодочник, был совсем еще молодым человеком и выглядел почти как мальчик. Звали его Камаль [9]. Поднимаясь на борт, девушка поздоровалась с ним, и в ответ он, не говоря ни слова, кивнул.
Она дала лодочнику деньги, которые оставил ей посланец Дикки, но тот удивленно взял лишь одну монету, а остальные вернул Микул.
— Не делай так, трать понемногу, — посоветовал он.
Когда корабль отошел от берега, семья лодочника все еще махала ей руками. Микул тоже долго махала в ответ. Владелец корабля хранил молчание. Судно уже вышло на середину реки и двинулось по течению, набирая скорость, но он так и не произнес ни слова. Молчаливый был юноша. На вид он был ровесником Микул. Судно его было загружено маленькими ножичками, дудочками и барабанчиками. Когда много позже она спросила про этот груз, он сказал, что везет все это своему знакомому в Гизе, у которого там магазин. Разговор на этом и кончился. Лишь после долгого молчания он сказал, что на обратном пути повезет из Гизы в Пуке папирус.
Это было очень долгое и скучное путешествие. Юноша не был склонен разговаривать. Но он не выглядел плохим человеком.
9
Здесь и далее автор использует некоторые имена, названия и понятия арабского происхождения, которых не могло быть в описываемый период истории Египта.