Полная тишина.
А дальше полная темнота.
Я полез в сумку KLM и достал фонарик, который купил час назад. Луч света прорезал тьму. Мы были в начале длинного туннеля. Он был узким — не более трех футов в ширину — и низким — около четырех футов в высоту. Пол, стены и потолки были из серого осыпающегося камня, кое-где подпираемого сломанной колонной храма. Куски камня, упавшие с потолка, лежали на полу по всей длине туннеля. Неутешительная мысль.
Все еще пригнувшись, слыша Хаффа позади себя, я осторожно продолжил путь с фонариком в одной руке и Вильгельминой в другой. По мере того как мы углублялись в туннель, замечая, что он имеет отчетливый нисходящий уклон, ведущий все глубже и глубже в недра земли, воздух становился все холоднее. Теперь это был не просто затхлый запах, это был прогорклый запах разложения, гнили, слизи и осыпающейся земли могил и трупов.
И тишина.
И кроме моего луча света, тьма.
Позади меня я услышал, как Хафф вздрогнул.
Внезапно туннель закончился. Посветив фонариком себе под ноги, я увидел каменную лестницу, ведущую вниз. В отличие от пола туннеля, который был покрыт обломками, лестница выглядела чистой. Я наклонился вперед.
Это было четко видно. Грязный отпечаток ботинка. Кто-то спустился по этой лестнице сразу после дождя, когда грязь на его — ботинке была еще мокрой. И недавно.
Медленно, насторожив глаза и уши, я начал спускаться по лестнице. Она повернула и в то же время расширилась. Тишина была напряженной. Лишь слабый звук наших шагов был слышен, когда мы уходили все дальше и дальше вглубь земли, прочь от солнца, прочь от неба, прочь от звуков человеческих голосов и машин. В другой мир.
Мы, должно быть, спускались минут пять, как вдруг лестница кончилась. Но это не привело к туннелю. Я помахал фонарем туда-сюда. Мы стояли у входа в большую комнату площадью не менее пятидесяти футов. Я пошел дальше и осветил фонариком противоположную стену и задохнулся.
Вдоль всей стены грудой не меньше пяти футов валялись человеческие кости, почерневшие и пожелтевшие от времени.
А на вершине этой груды костей стояла длинная линия, прислоненная к стене, ряд гробов; скелет в каждом гробу. Слепые черепа глядели на нас злобно, как с вековой яростью, что мы живы, а они давно мертвы. Позади меня я услышал шепот Хаффа: «Это должна быть христианская часть этих катакомб. Здесь они исповедовали свою веру и иногда вынуждены были там скрываться. Когда один из них умирал, его нельзя было хоронить, поэтому трупы просто хранили здесь, пока они не превращались в скелеты. Когда умирал особо благочестивый и уважаемый человек, его выставляли в пример верующим и как напоминание о том, что жизнь коротка и смерть неизбежна, - memento mori, знаете ли. Я, эм... я бы не стал их трогать на твоем месте, старина. Если бы ты это сделал, они бы просто рассыпались в прах.
Я подавил дрожь. — Не волнуйся, — сказал я. — Кажется, слева есть еще один проход, — прошептал Хафф.
Я посветил фонариком на другую стену. В левой стене было единственное другое отверстие. Я пошел туда и нашел еще один туннель, такой же длинный и узкий, как и первый. Мы вошли в нее и через триста или четыреста ярдов нашли еще одну лестницу. И еще одну комнату внизу. Больше костей, сложенных в горы по всему помещению. Снова скелеты в гробах, прислоненные к стене. И на этот раз три отверстия.
Я колебался. — У вас есть предложение? — спросил я Хаффа.
— Твоя догадка так же хороша, как моя, старина, — прошептал он. — Я все еще ничего не слышу, а ты?
Я покачал головой. Тишина и темнота. Человеческие кости. Влажный воздух разложения и гниения. Это все. Где бы сектанты ни прятали Ниховьева, искать его будет нелегко и неприятно.
Наугад я выбрал путь. Еще один туннель. Он извивался, поворачивался и снова спускался вниз, все глубже и глубже в землю. Но у него было тупик. Мы прошли до конца, прежде чем я решил вернуться и попробовать первый. Он привел в другую комнату. Кости, скелеты. Мы вернулись и пошли по второму коридору, который вел к двум проходам, которые снова вели к двум туннелям. — Это лабиринт, вот и все, — пробормотал я.
— В том-то и дело, старина, — пробормотал Хафф. «Избавление от преследования. Ищущие христиан язычники должны были запутаться.