– Роб, есть что почитать?
– Я могу предоставить доступ к любой изданной книге за всю историю человечества. Что вас интересует?
– Не знаю. Шекспир, может быть?
Может быть… Или не быть.
***
…Прибытия на Титан я ждал с нетерпением. Не из-за славы – о славе после года в космосе я точно не думал. Высадка на спутник Сатурна была соприкосновением с неизвестностью. А ещё я наконец-то мог доказать самому себе, что чего-то стою.
Бортовой компьютер прекрасно справился с посадкой корабля. Сам «Восток Х» тоже справился – не разлетелся на куски в чужой атмосфере, а это уже большая победа.
«Слишком всё идеально», – мелькнула тогда у меня мысль.
Роб организовал трансляцию моего выхода на поверхность Титана. Даже стало неловко, когда представил, что миллиарды глаз сейчас наблюдают за мной. Я помахал в камеру, показал большой палец, сделал прыжок вниз… и потерял равновесие. То ли из-за различия гравитации, то ли из-за того, что почти год провёл в невесомости, то ли просто поскользнулся… В любом случае, вместо эффектного приземления у меня вышло нелепое падение.
– Полное фиаско, – пробормотал я, лёжа на холодной земле, и вдруг расхохотался, когда понял, что это и были мои первые слова здесь.
Я провёл на спутнике Сатурна почти трое суток. Когда мы двинулись домой, на Титане развевался флаг страны; разбитый мной научно-исследовательский лагерь с кучей оборудования уже отправлял на Землю первые отчёты, а просторы спутника бороздили три новых титанохода.
Я летел домой с образцами местного грунта. А ещё – с необъяснимой тревогой в груди.
Плохое предчувствие появилось в тот самый момент, когда «Восток Х» взлетел в воздух. Такое навязчивое ощущение опасности – такое бывает, например, когда не можешь вспомнить, выключил ли ты дома утюг.
Следующие трое суток я немыслимое количество раз проверил все показатели на борту. Топливные баки, уровень кислорода, система жизнеобеспечения, уровень радиации… Всё было в норме. Но я чувствовал, что что-то не так.
– Алексей, всё нормально? – голос Гущина застал меня в тот момент, когда я опять сунулся проверять, нет ли нигде протечек.
– Да, Глеб, всё хорошо.
– Что ты пытаешься найти? – голос насмешливо-дружелюбный, но я будто бы услышал тревожные нотки.
– Просто проверяю систему.
– Если бы были неполадки, Роб заметил бы это, – опять он говорил очевидные факты, да ещё и таким снисходительным тоном.
– Ты лучше расскажи, как мировая общественность отреагировала на моё эпичное падение.
Собеседник хохотнул.
– Ты звезда ютуба! Побил все рекорды просмотров.
– Ого! Вот это я понимаю – слава, – я рассмеялся.
И вдруг осёкся. Я почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернулся. Конечно же, никого не увидел. Что за глупости вообще, до ближайшего живого существа больше миллиарда километров! Но всё же я явственно ощущал, как кто-то просто сверлит меня взглядом насквозь.
– Лёша, всё нормально? Роб передаёт, что у тебя пульс резко подскочил.
– Всё хорошо, Глеб. Я просто устал. До связи.
– Точно всё в порядке?
Я отключил динамик.
Я тяжело дышал. Сердце колотилось, как бешеное. На лбу выступил холодный пот – и невесомыми капельками поплыл по кораблю.
Совершенно точно я был здесь не один.
Спросить у Роба, нет ли на корабле кого-то, кроме меня? Через сколько секунд после этого со мной свяжется руководство центра управления полётами с вопросом о моём психическом состоянии?
– Роб, сделай подробный отчёт по всему, что мы оставили на Титане, и по тому, что погрузили на корабль.
Бортовому компьютеру понадобилось меньше минуты, чтобы засыпать меня цифрами. Я разбирался в них пару часов. Перепроверил всё несколько раз. Но итог всегда был один: на корабле откуда-то появились лишние восемьдесят четыре грамма.
Я решил не ждать, когда Роб отправит в центр управления полётами очередной отчёт, а доложить обо всём сам.
– Значит, восемьдесят четыре грамма? – Гущин казался несколько озадаченным. Или пытался казаться. – Есть мысли, откуда они взялись?
– Понятия не имею, Глеб.
– Сапоги осмотрел: вдруг инопланетную бабочку раздавил?
– Да, надо проверить, – я нервно хохотнул, не совсем уверенный в том, что у меня получается скрыть тревогу.
– Если без шуток, может, это реголит? Частицы пыли на скафандре.
– Да, разумное объяснение.
Оно меня не устроило. И Гущин наверняка это понимал.
– А может, камешек один не посчитали?
– Всё может быть.
Всё может быть, Глеб. Чего не может быть, так это ощущения того, что на пустом корабле за мной кто-то следит. Но почему-то это ощущение как раз и есть.