их собственных семинаров их же собственными учениками. Это уже были их трудности. Половины студентов вечерняя жизнь почти не касалась.
Ну а в вечерних аудиториях и коридорах кипела жизнь и делалась математика.
В общем, здесь еще был воздух понедельника, который начинался с субботы.
ЖИЗНЬ ПОТУСТОРОННЯЯ. ТЕНИ ПРОШЛОГО И ПРИЗРАКИ БУДУЩЕГО
Теперь же естественно перейти к "Сказке о тройке".
Социально-экономические дисциплины (СЭД)
Их было много: история КПСС, марксистско-ленинская философия, политэкономия, две "научных" дисциплины: научный атеизм и научный коммунизм, а еще две марксистско-ленинских: этика и эстетика. Последние две были пустой формальностью, а вот о первых пяти этого никак не скажешь.
Попытка вспомнить, как все же выглядела «История КПСС», производит освежающее впечатление. Когда семинарист обращался к аудитории с вопросом (или иными способами давал сигнал), каждый присутствовавший должен был опередить всех остальных в своем рвении отвечать. Но при воодушевленном ответе будь точен: шаг вперед — перегиб, шаг назад — не раскрыта сущность, шаг в сторону — ты заблуждающийся, а то и хуже. А если не успеваешь опередить остальных — тоже редиска, хуже всех прочих. В общем, живая, свободная, творческая, непринужденная атмосфера. Плохо ли было быть редиской, я обсужу ниже.
При ответе на экзамене надо было говорить не только в соответствии с учебником, но еще и быстро, гладко, с чувством убежденности. Я, сколько ни принимал экзаменов по математике, а с выражением ли и с сознанием ли важности формулировалась теорема Гаусса-Остроградского, меня никогда не интересовало. Я даже не имел ничего против, если она произносилась "с выражениями", лишь бы они были цензурными.
А тут на экзамене я как-то недостаточно уверенно сказал, что кулак — мелкая буржуазия, на что услышал сопровождаемую ударом кулака по столу речь лектора, которую я запомнил слово в слово: "Мелкая буржуазия — это бедняк! Середняк — это средняя буржуазия! А кулак — это крупная деревенская буржуазия!!!" (т. е., вроде Березовского, только в каждой деревне по пять особей). Мои слова соответствовали букве учебника, но зато кулак лектора опустился на стол, когда произносилось слово "деревенская", и это соответствовало духу "линии партии".
Справедливости ради, надо сказать, что описанная мною радужная картина соответствовала курсу "История КПСС", авторов которого никто и никогда не обвинял в исканиях истины. Скажем, пресловутая "марксистско-ленинская философия" на большую часть состояла из обсуждения немарксистских воззрений. Все домарксовские философы были предшественниками и предтечами Маркса, и имели полное право заблуждаться. Их сочинения издавались и были доступны (одни в большей степени, другие — в меньшей, некоторые в малой), нас даже заставляли их читать и делать по ним доклады. И вообще, взгляды Аристотеля или Спинозы могли обсуждаться вполне свободно. До сих пор не вижу в этом ничего плохого. Чтение (но конечно не "конспектирование") лично Маркса тоже не было вполне бессмысленным времяпровождением — все же был великий мыслитель и великий религиозный деятель, и его значение до сих пор не может трезво обсуждаться. Скажем, современный либерализм генетически зависит от марксизма и во многом является его творческой переработкой. Но, конечно, новая религия не может признать родство с предшествующей, которая для нее — главный враг.
А вот все философы после Маркса подлежали самой суровой критике, причем ничего, кроме этой критики о них известно не было, и не было никакой возможности чего-либо узнать. Но, в общем, читался некий курс по истории человеческой мысли и по положению марксизма в ней, и похабщиной я его считать не склонен (это был все-таки Московский Университет). Я также не уверен, что марксистские учебники были более похабны, чем либеральные.
Но в целом все эти курсы отнимали время (в том числе на конспектирование "классиков") и портили настроение. Вопрос в том, насколько они были опасны. Четверка влекла невыдачу повышенной стипендии (50 руб. вместо 40). Это не самое страшное. Тройка на экзамене могла очень даже аукнуться через 4 года при комсомольской "рекомендации в аспирантуру". Но тот описанный выше лектор, который наносил удар дубовому столу, должен был хорошо всех и, в том числе, меня обучить, а потому лимиты на тройки у него были очень маленькими. У нашего семинариста лимиты были еще ниже, поэтому я не понимаю, был ли я в несколько рискованном положении.
Мне еще раз хотели влепить тройку по той же науке непосредственно на экзамене в аспирантуру, за то, что я то ли недостаточно, то ли превратно раскрыл истинную сущность председателя Мао (в чем именно состоял мой грех, я так и не узнал, во всяком случае, любви к этому герою в моем голосе оказаться не могло). Экзамен принимала комиссия, включавшая представителя кафедры, и он не допустил. Но вообще тройка на экзамене — положительная отметка, так что, скорее всего, я в аспирантуру бы прошел.